"Елена Первушина. Убежище. Ночь и День" - читать интересную книгу автора

Креси собираются войска. Лионским войском предводительствуют аббат Арно
Амори, архиепископ Санса, епископы Отена, Клермона и Невера, а также герцог
Бургундский, графы Невера и Сент-Поля, Монфора и Бар-сюр-сен. Войско в Креси
возглавляют архиепископ Бордо, епископы Ажена, Базаса и Каора, а также граф
Овернский и виконт де Тюренн. У них под началом около шести тысяч воинов,
численность же Лионского войска мне неизвестна доподлинно. Они горят
желанием очистить Тулузу и Лангедок от катарской ереси, а также покарать
сеньоров, которые укрывают еретиков-альбигойцев.
- Чушь! - граф раздраженно поводит головой. - Мы просвещенные люди и
добрые католики. Зачем нам ввязываться в эту свару, что длится уже не первый
десяток лет? Может быть, в одной из моих деревень и живут несколько этих,
как там они их называют "совершенных", но это дело моих крестьян, а не мое.
- Боюсь, мой господин, что рыцари из Иль-де-Франс придерживаются иного
мнения. Они раздражены убийством легата Пьера Кастельно и винят во всем
графа Раймонда Тулузского. Кроме того, их, вне всяких сомнений, манят
богатства Тулузы и Лангедока. Они намерены привести этот край к повиновению.
Монфор - один из лучших полководцев нашего времени. Мне кажется,
благоразумно было бы подготовиться к обороне и загодя подумать об
отступлении.
- Чушь! - снова говорит граф. - Поверьте мне, мой любезный гость, это
старая свара, и она снова кончится ничем. Мой дед присутствовал на диспуте в
Ломбере, а отец - на диспуте в Альби. Они выпили немало вина, услышали
немало красивых песен, уладили несколько тяжб и договорились о нескольких
свадьбах. А до чего там договорились катарские проповедники с папскими
легатами, им и дела не было. Бросьте пугать меня вашим Монфором и
епископами, лучше скажите мне, каково второе известие.
- Повинуюсь вашей воле, мой господин. Совет Высших Магов Тулузы дает
вам дозволение выступить против Джафрюэ де Палазоля из замка Зеленая Лоза.
Ваш иск к нему признан законным и подлежащим удовлетворению, - это те самые
слова, которые мне так не хотелось произносить, и я, будь что будет,
осмеливаюсь на неслыханную дерзость, я добавляю к посланию Совета Магов
Тулузы несколько слов: - Но ради безопасности и благополучия вас и вашей
супруги молю вас также подумать о военном союзе против французов.
И я замолкаю. Я не могу сказать: "Мой господин, забудьте о вашей
ненависти к соседу и о причинах, вызвавших ее. Мой господин, забудьте о
вашей чести и добром имени вашей семьи, которые требуют не опускать меч,
пока вы не покараете вашего соседа. Мой господин, не затевайте свару с
возможным союзником, когда у ваших ворот враг". Только он сам может сказать
это себе. А я и так уже сказал слишком много.
Но граф не замечает моей дерзости - он просто не слышит меня:
- Ну наконец-то, дружище! Вы не пожалеете, что доставили эту весть, - я
щедро награжу вас. Наконец мои руки развязаны. Этот проклятый мужеложец
Палазоль больше не будет позорить наш край! Мы сожжем его заживо, вместе со
всеми его любимчиками, а тех, кто попытается бежать, мы вздернем на деревьях
вокруг его замка или четвертуем!

* * *

Полчаса спустя, согретый вином, насытившийся жарким из зайца и
одаренный прекрасным плащом на куньем меху, я спускаюсь во двор. Я тороплюсь