"Аркадий Алексеевич Первенцев. Люди одного экипажа " - читать интересную книгу автора

пикировщиков, дважды выдержал атаку торпедных катеров и вышел из боя только
немного поклеванный осколками и пулями.
Дубоносу стали доверять наиболее рискованные операции. Он проводил их
отлично. Но однажды, задержавшись с высадкой разведчиков у крымского
побережья, Дубонос не смог вовремя выбраться к базе. Рассвет застал его в
двадцати милях от нее. Туман позволил ему пройти еще около пятнадцати миль,
и, когда солнце разогнало туман, появились "юнкерсы". Дубонос принял бой.
Умело маневрируя, непрерывным огнем сбивая бомбардировщиков с курса, Дубонос
мчался к своим берегам. Когда истребители, пришедшие с наших аэродромов,
врезались в строй "юнкерсов", все же один самолет с отвесного пикирования
угодил бомбой рядом с катером. Дубоноса снесло в воду, но он доплыл до
берега. Оставляя следы крови на камнях, дополз к кустам, упал на них грудью.
Его отвезли в госпиталь, врачи насчитали на его теле двадцать восемь ран. Он
долго не поправлялся, может быть, ему мешала тоска. Он не мог забыть свой
погибший корабль, свой экипаж.
Над Дубоносом было установлено деликатное товарищеское наблюдение. На
досуге он слишком много думал о своем горе, друзья решили, что необходимо
его после госпиталя поставить на настоящую работу. Но можно ли его снова
пустить в море? Не лучше ли списать на берег?
Морякам известны страшные слова: "списать на берег".
В госпиталь приехал контр-адмирал, привез папирос, груш и букет цветов.
Это растрогало Дубоноса. Цветы он поставил в вазу, которую принесла ему
медицинская сестра, раскрыл пачку папирос, прочертив по наклейке будто
железным ногтем, и приготовился слушать. Контрадмирал закурил и, внимательно
присматриваясь к Дубоносу, поговорил с ним. Раненый чувствовал, что
посещение неспроста, и был настороже. В конце беседы контр-адмирал мягко
намекнул, что лучшие моряки, правда, со скрипом сердечным, сейчас передаются
на сушу и как он на это смотрит. Реакция Дубоноса была не совсем
неожиданной. Вначале Дубонос вскочил и дал, как говорится, волю своему
гневу, потом, сообразив, кто перед ним, опустился, взялся широкими своими
ладонями за щеки и замолчал надолго. Контр-адмирал, не переставая наблюдать
за Дубоносом, встал и, пожелав ему счастливого выздоровления, вышел.
- Как? - спросил его начальник госпиталя.
- За плавающим составом, за флотом...
- Можно ему сказать, товарищ контр-адмирал, для поправки?
- Да...
Дубоноса отправили для восстановления сил в Хосту, а командование
подбирало ему место. Наконец такое место нашлось.
В бою был здорово потрепан один из сторожевых катеров, и, самое
печальное, осколком снаряда был убит командир - старший лейтенант Булавин.
Катер пригнали на ремонт в один из южных портов, и командира временно
заменил его помощник - лейтенант Горигляд. Команда, похоронив своего
командира, придя на ремонт, "загрустила". Уволенные на берег моряки в первый
же день, как выразился потом командир дивизиона, "принялись высаживать днища
из бочек". Их, конечно, сразу призвали к порядку, "продраили с песочком", а
на катер прислали нового командира. Это был Петр Дубонос. Он потерял команду
и корабль, они - своего любимого командира. Он теперь нашел новую команду и
корабль, они - нового командира. Казалось, все стало на свои места. Но в
жизни, даже если она и подчинена законам войны и непреклонным уставам, не
всегда получается все гладко.