"Аркадий Алексеевич Первенцев. Люди одного экипажа " - читать интересную книгу автора

2

Команда в робах и синих беретах была построена ближе к правому борту.
Волна немного отбивала катер, погода свежела, поскрипывали швартовы. Дубонос
перепрыгнул с пирса на катер, тот покачнулся под его грузным телом и как бы
уравновесился. Швартовы не скрипели, палуба не бродила под ногами.
Может быть, великолепная фигура нового командира, сказочной ширины
плечи, бугры мышц, распирающих китель, и произвели бы впечатление на команду
при других обстоятельствах, но сейчас... Прежний командир был совсем иным.
Люди помнили ясно до боли щуплого, но крепкого, как кинжал, Булавина, его
легкие и цепкие шаги, быстрое покачивание плеч и рук собранного в комок
человека, который был как бы главным механизмом их маленького корабля. За
два года войны они настолько свыклись со своим командиром и полюбили его,
что, казалось, не могли примириться ни с какой заменой. И то, что вся
команда осталась в целости, а их командир погиб, еще больше усиливало эту
любовь, эту память, освещенную горечью потери. Как будто, оставшись в живых,
они были очень виноваты.
Кое-кто вспомнил шутки о сорок шестом размере ботинок. Чепуховая мысль,
но люди невольно опускали глаза к ногам, к этим ботинкам с тупыми носами и
толстой подошвой.
Дубонос провел прищуренными глазами по лицам моряков, стоявших перед
ним. Ни с одним не плавал, ни одного не видал в море, в действии. С ними он
должен теперь делить тяготы боевой жизни, выполнять приказы, следовательно,
к этим людям он должен привыкнуть, полюбить их. Он, еще не совсем
оправившийся от ран, от докучных дум, на секунду полузакрыл глаза, и перед
его мысленным взором прошли люди его экипажа, люди, к которым он давно
привык, которых давно полюбил. Их нет... Нет помощника, "желторотого"
лейтенанта Милочкина, восторженного и храброго юноши, нет рачительного
хозяина механизмов главстаршины Денисова, влюбленного в свои машины не
меньше, чем в жену из далекого Самарканда и троих детишек, нет сигнальщика
Прохорова, матроса с чистым голосом запевалы и отважным сердцем, нет
рулевых - братьев Аверьяновых, моряков-одесситов... Дубонос открыл глаза, и
чужие, нахмуренные лица прошли перед ним. Все не те. Раны сердца
затягиваются долго.
Надо было сказать что-нибудь - так полагается, но слов нет, а тут еще
предупреждение командира дивизиона: "Драчливая и шумная команда..." Еще
сорвешься с тона, накричишь, пригрозишь.
- Разойтись!
Повинуясь его резкой команде, люди рассыпали строй, но задержались.
Дубонос, уже не глядя ни на кого, а только на продольные линии палуб,
направился в каюту.
Сколько раз он с трудом пролезал в такой же люк, нащупывал ногой
отвесные ступеньки трапа, но сегодня все неудобное, все не то. И каютка не
та: узкая, куцая, он еле-еле втиснул в нее свое тело. Но пришедший вслед за
ним помощник тоже вместился, и, кажется, еще кто-то хотел бы зайти... Да, он
пригласил. Лучше собраться в кают-компании, кстати, бьют склянки: обед.
Дубонос прислушался к дребезжащему голосу рынды, отправил механика и боцмана
в кают-компанию, оставив у себя только одного помощника. Он внимательно