"Антон Первушин. Миротворцы ("Приключения Ефима Князева")" - читать интересную книгу автора

Анастасия Федоровна и плакала, и смеялась, и доехала с ними до кольцевой
(самой северной) остановки "сорок шес-того" автобуса.
Она была уверена, что сын отправляется на спортивные сборы в лагерь
Министерства обороны "Солнечный берег". Про лагерь было правдой. У
Наставника были связи в министер-стве, и пустующий зимой и весной до
середины мая военно-спортивный лагерь целиком и без-раздельно принадлежал
ему. Все остальное было ложью, "легендой", как выразился Настав-ник.
Легенда Володю устраивала. Меньше вопросов от "нечистых" - всегда
хорошо. Смуща-ла его только сама необходимость прибегать ко лжи. По этому
поводу у них с Наставником чуть не разгорелся самый настоящий богословский
диспут.
Володя сказал, что не считает столь необходимым скрывать свою
принадлежность к "Мечу". Кроме того, он полагает, что Бог наш Иисус не
одобрил бы подобной лжи, а в качестве доказательства привел Наставнику
следующий фрагмент из Евангелия от Луки:
- "Тогда станете говорить: мы ели и пили пред Тобою, и на улицах наших
учил Ты. Но Он скажет: говорю вам: не знаю вас, откуда вы; отойдите от Меня
все делатели неправды".
Наставник ответил цитатой из Иоанна, сначала показавшейся Володе
неуместной, а за-тем - когда он ее обдумал - вполне даже отвечающей моменту:
- "Говорящий сам от себя ищет славы себе; а кто ищет славы Пославшему
Его, Тот ис-тинен, и нет неправды в Нем".
На том диспут и завершился.
И вот теперь Володя оказался в военно-спортивном лагере "Солнечный
Берег", действи-тельно расположенный на берегу реки Вороны, почти у самых ее
истоков. С одной стороны ла-геря был высокий песчаный обрыв и Ворона, с
другой - стоял сплошной стеной древний хвой-ный лес. Ледоход уже состоялся,
а в лесу резвились вороны с синицами. Однако любоваться красотами
окружающего мира у Володи не было ни времени, ни сил. С первой же минуты его
взяли в оборот, да еще в такой, что под вечер он едва дотаскивал ноги до
койки, а потом падал и засыпал мертвецким сном.
Распорядок дня отличался от армейского только тем, что в нем
наличествовали ежеут-ренняя и ежевечерняя молитвы. В шесть утра всех
мальчиков (а было их здесь четыре десят-ка) поднимал сигналом побудки брат
Мефодий, работавший при лагере поваром и кастеляном. Среди ребят ходили
самые разные мнения об этом человеке. Никто не видел его одетым ина-че, чем
в рясу до пят и камилавку. Окладистая густая борода подкрепляла
складывающийся образ. Типичный, в общем, монах. Однако при всем при том
Мефодий курил длинную изогну-тую трубку, носил на груди боцманскую дудку, а
когда командовал направленным к нему в по-мощь суточным нарядом, то
сопровождал свою речь таким забористым матом, какого не услы-шишь и у
знаменитой на весь Ветрогорск рюмочной "Снежинка", куда молодое поколение
бе-гает изучать особенности родного языка и национального похмелья. То есть
греховодник еще тот, и вряд ли православные (или какие другие) пастыри
согласились бы терпеть такого под своим началом.
Итак, ровно в шесть утра брат Мефодий выходил на расчерченный по
определенной сис-теме плац в центре лагеря и начинал переливисто свистеть в
свою дудку. Мальчишки, еще дур-ные со сна, в одних трусах и майках,
выскакивали из бараков и строились на плацу, вдыхая ледяной утренний воздух
и ежась от продирающего до костей холода. Сначала - перекличка, затем