"Богдан Петецкий. Зоны нейтрализации" - читать интересную книгу автора

простому смертному, купить билет и пройти через все эти церемониальные
процедуры. И ни одна рыбина в шутовской фуражечке не должна этим
интересоваться.

Паром был старой развалиной. Его химические двигатели работали так
громко, что в кабине неожиданно воцарилась глухая тишина, тишина, какой
вообще не встречается в природе. Всю дорогу действовали фонты. Каждый из нас
носил эти динамики, вшитые под кожу за ухом. Когда мощность звуков,
приходящих снаружи, превышала допустимое количество децибел, фонты начинали
излучать волны, синхронизированные с волнами шума. Безотносительно к его
источнику.
Ничего необычайного. Самая примитивная интерференция. Но остается
фактом, что эти крошечные приемники и передатчики одновременно сыграли
решающую роль в преодолении кризиса цивилизации в прошлом веке. Подсчитали,
что половина массовых самоубийств, чумы двадцать первого века, была
совершена людьми, охваченными психозом, источник которого таился в
повсеместном шуме. Только, как это всегда бывает с исцелителями, из одной
крайности попали в другую. В любом киоске можно было купить аппаратик,
который подавлял все, даже тихие звуки, доходящие до ушей человека. И в
результате появились новые психозы, столь же грозные. Люди становились
апатичными, погружались в меланхолию, теряли рассудок. Наконец
сконструировали фонты, по принципу золотой середины. Любому живому существу
необходим акустический фон. Даже мне и мне подобным.
Поэтому я с облегчением приветствовал момент, когда на экране появился
первый радиомаяк орбитальной станции. Двумя минутами спустя паром
затормозил. Конструкция станции перестала увеличиваться. Крышка
транспортного люка упала на помост. Из-под него, словно вырастая из
пространства, выскочили длинные стальные пальцы, заканчивающиеся спиралями
магнитов. Последние пятнадцать метров пути. Первого его этапа. Люк за нами
захлопнулся.
Я переждал минуту, и когда последний из немногочисленных пассажиров
покинул кабину парома, я вышел на перрон. Оттуда, сквозь раскрытую настежь
камеру шлюза был виден весь веретенообразный зал ожидания. Его потолок,
расписанный черно-голубыми полосами, резал глаза тысячами разноцветных
огоньков. Наверно, это должно было изображать небосвод. Но не было такого
места во вселенной, где бы небосвод представлял собой столь же поразительное
зрелище. Тот, кто это выдумал, разумеется, из желания угодить туристам,
наверняка задал стрекача сразу же по окончании своей работы из опасения
перед местью экипажа станции, которому приходилось здесь работать.
Я пожал плечами, переступил высокий порог шлюза и вошел внутрь.
Я задержался под пластиковой пальмой, рядом с выходом на
противоположный перрон. Единственное, что было тут приятным, как впрочем, на
всех орбитальных и вообще неземных объектах, так это атмосфера. Сорок
процентов кислорода и шестьдесят гелия. Трудно поверить, как нашей старушке
удалось породить организмы высшего класса. С ее низким содержанием кислорода
и азотом, плохо проводящим тепло и годящимся на все, только не для дыхания.
В углу зала стоял высокий буфет, изгибающийся навстречу пассажирам
пологой синусоидой.
- Шестнадцать, - мяукнуло у меня за ухом.
Лакей. Всю дорогу молчал. А теперь обнаружил, что в моем организме