"Владислав Петров. Время под колоколом" - читать интересную книгу автора

крамолу.
Впрочем, для Себастьяна все кончилось не так уж плохо: благодаря
удивительному безобразию его оставили при дворе. А место подле короля занял
желчный горбун Диего, говорливый до умопомрачения.
Со временем о Себастьяне почти забыли, но он сам напомнил о себе
странным и дерзким образом. Это случилось незадолго до поездки Карлоса в
Эскориал.
Однажды, когда король совершал ночную прогулку, из темной ниши
раздался окрик: - Стой! Кто идет?!
- Король! - отвечала охрана, уверенная, что это ктото из стражников.
Но в ответ блеснула сталь мушкета.
- Поворачивайте назад, или я буду стрелять! -г закричали из ниши.- Это
не король! Наш король красив и добр. Разве эта образина может сравниться с
ним?!
Охрана застыла в замешательстве. Тут заговорил Карлос: - Вы, сударь,
рискуете совершить роковую ошибку. Я - король...
- Поднесите факел к его лицу! - потребовал нападавший.
- Поднесите факел,- повторил Карлос глухо.
Паж приблизился к королю.
- Ближе, ближе! - закричал нападавший и кричал до тех пор, пока
Карлос, испугавшись жара, не отшатнулся. Тогда нападавший выпрыгнул из
своего убежища и отбросил мушкет. Стража сбила его с ног. Капюшон слетел у
него с головы.
- Что это значит, Себастьян?-спросил Карлос, узнавший шута.
- Горе мне, ваше величество! Я спутал вас с одним еретиком, по
которому давно плачет костер. Из-за меня вы чуть не изжарились. Нет мне
прощения! - завсхлипывал шут, скрученный по рукам и ногам.
- Отпустите его. Это всего лишь шут,- сказал король и попытался
улыбнуться, ибо не подобает властелину всерьез принимать проделки шута.- Не
думал, Себастьян, что ты способен на такое остроумие. Я запомню это.
У обитателей замка, которых король запоминал, частенько случались
желудочные колики со смертельным исходом...

Камачо, борец за веру (продолжение)

Окончив писать, Камачо добавил к выпитому у дона Кристобаля пару
стаканов вина и, не вставая из-за стола, задремал. Разбудили его голоса в
коридоре. Через замочную скважину он сразу признал Гойкоэчеа и его слугу.
Ругая себя на чем свет стоит за то, что заснул не вовремя, он сунул за
пазуху бумагу с доносом и побежал следом за ними. Его распирало от желания
узнать новые подробности страшного преступления.
Когда альгвасил выскочил на улицу, купец уже кудато исчез, а слуга
неторопливо двигался к центру города.
Он миновал архиепископский дворец, обогнул собор, чей остроконечный
шпиль терялся в тяжелых облаках, и вышел к Алькасару. Дальше начало
твориться непонятное: если бы не позднее время и дождь, разыгравшийся не на
шутку, могло показаться, что слуга вышел прогуляться. Он петлял, неизменно
возвращаясь ко входу в замок, и Камачо плелся за ним все с меньшей охотой.
Альгвасил промок до нитки, устал, хотел спать; к тому же шуршащая за
мундиром бумага напоминала ему, что дело уже, в сущности, сделано.