"Борис Петров. Хозяин старого пчельника (Сибирские были-небыли)" - читать интересную книгу автора

сердясь. Однако усталость после долгого дневного перехода брала свое, дрема
одолевала. "Надо днем слазить на чердак, посмотреть, кто там обитает", -
подумал я, засыпая.
Утром, прежде чем отправиться на весь день, я по двери взобрался под
крышу избы. Там было пыльно и пусто. Валялось несколько старых рамок для
сот, сопревший мех с железным клювом - остатки дымокура, пучок пересохшей,
потерявшей вид травы. Никаких признаков чьего-либо присутствия - ни следов
на сухой земле, ни птичьего помета, пахло пылью и сажей.
Зато в горнице, в углу под потолком, я обнаружил не замеченное накануне
в сумерках гнездо ласточек. Вот для кого была выставлена рама из окна!
Вспомнилась детская примета: "Кто ласточек зорит, будет конопатый!"
Обитатели гнезда давно улетели. "Может, в нем поселился кто-то другой? -
мелькнула догадка. - Сломать гнездо - разогнать ночную нечисть..." Стать
конопатым я уже не боюсь, но... какое же существо может спрятаться в этом
гнездышке? Даже молодые охламоны, жившие до меня, не тронули птичьего дома
(хотя и развалили печь). Нет, просто смешно: с перепугу начал громить
ласточкино гнездо! Стыдно, братец, стыдно.
И в этот момент с удивлением заметил на подоконнике коробок спичек -
тот самый, мой. Утром собирался разжигать костер - хлоп, хлоп по карману -
не бренчат. Оставил рядом со свечой? Вернулся в избу - на нарах коробка не
было. Пришлось доставать запасные. А он вот где, вчерашний, на
подоконнике... Но я не подходил ночью к окну, прекрасно помню! Что за
ерунда, в самом деле? И по воздуху перелететь не могли. Тоже мне шуточки -
прямо сказать, боцманские! Как они туда попали-то? Выходит, я не все помню,
как тут колобродил ночью, вот до чего заморочил себе голову.
Охота в этот день не сложилась: бродил, бродил - все бестолку. И
нет-нет, вспоминал ночные события, пытался подшучивать над собой, но
получалось натянуто и невесело, только росло раздражение. И еще эта
пышногрудая русалка в бликах огня - опять вечером шевелилась и подмигивала
за спиной...
Стоило мне, снова устроившись на ночлег в избе, погасить свет, как в
темноте сразу воспрянула чертовщина, будто ждала с нетерпением. Фантомас мой
вовсе расходился. Послышалось сопение, кто-то начал бродить, уронил что-то
на чердаке, затем принялся копать в углу. Я тихонько протянул руку за
фонариком (всегда кладу на ночь рядом), резко схватил - рраз! - и высветил
угол желтым лучом. Ничего нет... Пошарил круглым пятном по стенкам,
потолку - пусто. Но затихло. Выключил фонарик, прислушался - тут же
возобновилось. Так и спать, что ли, при огне? Главное, непонятно. Вдруг так
же включишь, а оно - вот оно, волосатое, рогатое, с козлиными глазами...
Хотя явно е-рун-да все это, чушь собачья.
Черт её знает, взрослый и образованный, в общем, человек, а все равно в
ночной темноте что-то такое вздымается со дна подсознания - тоже темное,
пугающее. Никак не могут люди отделаться от древних ночных страхов.
Наверное, мы получаем их с генами от своих пращуров, как остатки волосяного
покрова (который научились облагораживать в современные прически, лихие усы
и гусарские бакенбарды). Случается, знакомые женщины восклицают:
- Так и ночуете в тайге один?! А если вдруг...
А что, собственно, вдруг? Чего реально остерегаться ночью в наших
лесах?
Но мой неведомый обитатель старого пчельника - совсем другая штука,