"Дмитрий Ильич Петров(Бирюк). Перед лицом родины (Исторический роман) " - читать интересную книгу автора

пойдешь>. Ну, и начал плести я им небылицу, лишь бы отвязаться от них.
<Жил, говорю, в нашей станице один казак с семейством своим. А по
соседству с ним в берлоге проживал медведь с медведицей. Жили дружно, друг
дружку не трогали... Дело даже доходило до того, что иной раз казак сам
напьется пьяным и медведя напоит... А опосля оба довольные бывают...
Повадился казак в берлогу к медведю ходить. Придет, водки принесет, сам
напьется и медведя напоит... Медведь напьется да захрапит, спит, а казак с
медведицей играть. Так продолжалось некоторое время... Все оно так и было
бы ничего. Да вот как-то произошел такой случай: храпел, храпел однажды
пьяный медведь, да вдруг и проснись. Глядь, а казак-то с медведицей
забавляется. Взревел тут медведь от ревности, да и съел казака...>
Константин и Воробьев расхохотались. Жюльетта потребовала, чтоб
Максим перевел, что рассказал Михаил. Тот подчинился требованию жены и
перевел. Женщины завизжали от восторга.
- Ну и что же, поверили французы этой басне? - спросил, смеясь,
Воробьев, раскрасневшийся от вина и успехов у хозяйки, которая как бы
невзначай раза два наступила своей туфелькой ему на ногу.
- Когда я им рассказал эту побасенку, - засмеялся Михаил, - то они на
меня обиделись: брешешь... Ну, тогда и я рассерчал: <Чего вы от меня
требуете? - говорю. - Такие же русские люди, как и вы. Ничуть не хуже.
Останьте, - говорю, - от меня>. После этого отстали.
- Ну как, Максим Андрианович, - спросил Константин у Свиридова, -
теперь ты уже, вероятно, совсем офранцузился и не мечтаешь о своем тихом
Доне?
- Да где уж теперь думать о нем? - отмахнулся Свиридов. - Все!
Посмотрите вон на них, - указал он на жену и дочь. - Куда теперь от них
денешься?.. Правда, что офранцузился. Меня и в деревне-то зовут не
Максимом Свиридовым, а по-своему, Макс Свирдьен, - засмеялся он. - Иной
раз бывает, так взгрустнется по родной сторонушке, что прямо-таки сердце
вскипит, так слезами бы и залился... Конечно, хочется поехать, поглядеть,
что там делается на Дону. С родителями да с родными, ежели живы,
повидаться бы. Но только поехал бы на время, а вовсе жить там не остался
бы. Сюда тянет семья, что ни говори. Я, братцы, как затоскую по дому, так
зараз же жбан вина на стол, зову жену Жюльетту, пасынка своего Жана.
Садимся за стол, наливаем вина в стаканы и начинаем песни казачьи петь...
- А разве они умеют казачьи песни петь? - удивился Воробьев.
- Эге! - усмехнулся Максим. - Еще как. Я их научил. Они, конешное
дело, смысла слов-то не понимают, но заучили слова и мотивы песен уловили.
Слух у них есть. Вот мы и поем! Пою я, пью вино да слезами обливаюсь.
Ежели желаете, зараз споем. Жюльетта! - обратился он к жене. - Споем
песню. Жан, давай!
И Максим, приложив ладонь к щеке, высоким голосом начал:

За Ура-алом, за рекой
Ка-азаки гуляют...

Жюльетта с Жаном звонко подхватили:

Эй! Эй! Пит-гулат
Казаки гу-ула-ают...