"Дмитрий Ильич Петров(Бирюк). Перед лицом родины (Исторический роман) " - читать интересную книгу автора

И снова Максим тонко заводил:

На них шапки-тумаки,
Хра-абрые ребята-а...

И тут уже не только Жюльетта с сыном Жаном, но и Михаил, и
Константин, и Воробьев - все дружно гаркнули:

Эй! Эй! Жить-гулять,
Хра-абрые ребята...

Разудалая донская песня, стройная, горячая, далеко разносилась по
маленькой французской деревушке, вызывая добродушные улыбки у соседей.


XIII

Никогда еще в своей жизни Виктор не чувствовал такой нравственной и
физической усталости. Да, он устал, очень устал от той злостной склоки,
которая развернулась вокруг него, вокруг его творчества. Он ходил по
квартире хмурый, ожесточенный. Марина видела, что муж чем-то расстроен, но
не могла дознаться о причинах его переживаний.
- Витенька, в чем дело? - не раз спрашивала она его. - Чем ты
огорчен?.. Кто тебя обидел?.. Скажи.
- Чепуха, - отмахнулся тот. - Так это... Небольшие неприятности...
- Ну, расскажи, что за неприятности...
Но ему не хотелось ее огорчать.
- Ладно, Мариночка, - махнул он рукой. - После расскажу. - Он уселся
в кресло перед письменным столом и начал выдвигать один ящик за другим,
роясь в каких-то пожелтевших бумагах, что-то разыскивая. На самом же деле
ему ничего не нужно было. Он рылся в ящиках просто лишь для того, чтобы
занять себя чем-то, чтобы хоть немного забыться и успокоиться.
Марина это отлично понимала и, не желая его расстраивать, пошла на
кухню, принялась готовить обед. Она знала Виктора: скоро он позовет ее и
все расскажет. Но она ошиблась. Виктор стал одеваться, собираясь куда-то
идти. Она вышла из кухни.
- Ты хочешь идти, Виктор? - спросила она.
- Хочу пройтись.
- Что с тобой? Почему ты не скажешь мне, чем ты огорчен? Что
случилось?
Она его усадила на стул.
- Вчера на собрании писателей обсуждали мою повесть <Ветер в лицо> и
разнесли ее в пух и прах, - тихо проронил он. - Сказали, что я не
писатель, а... бумагомаратель... А все мое творчество - галиматья.
- Ах, боже мой! - возмутилась Марина. Ей казалось это просто
кощунством. - Кто так мог говорить?
- Многие.
- Ну, все-таки?
- Сизолобов, Сурынин...