"Юрий Петухов. Вторжение из ада. Скиталец (цикл "Звездная месть")" - читать интересную книгу автора

"Откат" сделал тело молодым, крепким.
Но душою Иван был стар, ох как стар. Он ощущал сейчас страшный гнет
долгих, свинцово-каменных лет, годы давили на него, как не давила
гиргейекая восьмидесятикилометровая толща.

- Держи!

Иван сжал черную шершавую рукоять, повел стволом в сторону водопада.
Нажал на спуск. Белоснежный медведь извернулся, выгнулся, ушел под воду за
мгновение до выстрела. Сенсодатчики, угрюмо подумал Иван, да, сейчас
биодубли все с датчиками, дело привычное, а раньше давали только в поиск,
считали по пальцам, заставляли бумагу подписывать "об неутрате". Время
идет!
Медведь вынырнул, фыркнул, выплюнул из пасти воду и недовольно
посмотрел на Ивана.

- Ладно, черт с тобой! Ловко ты разыграл старика, - Гут невесело
ухмыльнулся и ткнул Ивана кулаком в плечо. - Ловко! - Он вдруг замолк,
хмуро шевеля выцветшими и вовсе не седыми бровями, гоняя желваки по
скулам, - Но этого своего, Кешу Мочилу, ты приструни...

- Он твой. Гут, а не мой, - поправил Иван, - это вы с ним на каторге
бузу затеяли. Я его знать-то не знал.

- Был мой, стал твой, - отрезал Гут. - Мне ребятки все порассказали,
как он в подземелье шухер наводил.
Так нельзя! Не по-людски это!

Иван снова опустил глаза, прикусил губу. Гут, по большому счету, был
прав. После того, как седой викинг со своей спящей красавицей на руках
покинул подземелье, Иннокентий Булыгин, ветеран тридцатилетней аранайской
войны и каторжник-рецидивист, прихватил бармена малайца за шкирку, для
острастки дал кулаком в брюхо и приказал живым или мертвым выволочь
Креженя наверх, запереть в любой глухой конуре и стеречь как зеницу ока.
"Будешь шутки шутить, - сказал Кеша, - я тебя, обезьяну, через мясорубку
проверну и котлет нажарю!" Малаец все понял и не заставил себя долго
уговаривать. У подъемника Кеша поставил оборотня Хара, который от страшных
переживаний сделался похожим на кошмарное пугало с собачьей мордой и
совершенно невыносимыми, драными ушами, свисающими к полу.
"Эх, Хар, - посетовал Кеша, - жаль, что ваших мокрушников не осталось
больше!" Оборотень все понял сразу и поинтересовался - сколько
шариков-зародышей надо.
Потом поковырялся в своих лохмотьях и вытащил на ладони сразу четыре
чуть подрагивающих живых шарика.
Кеша присвистнул. Ему стало жалко всю эту сволочь, одуревшую после
долгой черной мессы - как-никак земляне, собратья. Но он тут же выругал
себя. Выхватил из лапы у Хара шарики, швырнул себе под ноги. "Нас не
тронут?" Хар помотал головой, отчего уши у него спутались в одну
безобразно длинную мочалку. "Береженого Бог бережет!" - Кеша на всякий
случай вытащил из кармана сигма-скальпель. И поднял глаза к небу - оно