"Юрий Петухов. Сон, или каждому свое" - читать интересную книгу авторасо шлемом под мышкой. Двое с боков стиснули сильнее, не да-
вая обернуться. - За что?! - невольно и визгливо вырвалось у него. - За что?! - Кому положено, знают, за что, - спокойно и вежливо по- яснил главный легионер, которого гугнивый называл центурио- ном, явно завышая его в чинах по своей холуйской натуре. - Пошли, там разберутся. И его поволокли неожиданно быстро, с необъяснимой и несу- разной спешностью, подгоняя тычками, пинками, короткими и небольными, но обидными зуботычинами. Главный столь же быст- ро шел рядом, поглядывал, часто моргая обожженными солнцем, почти безресничными веками. В его светлых, выгоревших глазах стояла тяжелая и, казалось, вечная тоска, отражающая всю ми- ровую скорбь. Нелегок, видно, был гребнистый шлем, нелегок. - Ты зла не держи, парень, - проговорил главный неожидан- но сипло, с видимой натугой, наверное, поборов в себе мно- гое, - мы тут и ни при чем, получается, понимаешь? По рукам - по ногам опутаны, до седьмого колена. Повязали, бесы! Это видимость только, что власть наша, - ни хрена, парень, все повязаны, хоть в петлю! Вот и пляши себе на здоровье под ду- ду, хоть с улыбочкой, хоть со слезами, а пляши! - По щеке легионера и впрямь, наверное от жгучих лучей, прокатилась слезинка, след тут же подсох, да вот в глазах тоски не уба- вилось. - Так что прости, парень, не обессудь. гугнивого. - Это тебе не на вечерях рассиживать, сволочь! Ответить ему не было возможности. Главный легионер выр- вался на несколько шагов вперед и уже не оборачивался: спина и шея его были неестественно напряжены, будто и его гнали пинками и тычками по этой пыльной тропинке. Сады уже закон- чились. И дорожка вилась меж холмов, на которых стали появ- ляться первые зеваки. С каждой минутой их становилось все больше. Зрелище они из себя являли необычайно разноликое и пест- рое. Толпы множились и уже покрывали собою почти все склоны холмов. От молчаливого созерцания они постепенно переходили к более активным действиям - воздух, и без того прокаленный и тяжелый, наполнился гулом тысяч голосов. И из этого гула уже можно было выделить отдельные крикливые возгласы, злоб- ные и плаксивые, торжествующие и сочувствующие, но по боль- шей части возгласы и вопли алчущие. И становилось до обидно- го больно - до чего же не терпится этим людям, до чего же алчут они чужих страшных мук, будто в этом есть какое-то об- легчение для себя! - Попались наконец-то! - вопило истошно злорадство. - Так им! Вот посодют на кол-то, тода нарушать не станут! - Да чего там, ребята, бей их камнями! - вырывалось из чьей-то груди нетерпение, жажда деяний. - Жечь их, дотла жечь! |
|
|