"Юрий Петухов. Охота на президентов или Жизнь № 8" - читать интересную книгу автора

Юрий Петухов

Охота на президентов или Жизнь №8


"Нет ни эллина, ни иудея..."

Саул, он же апостол Павел, он же восьмая аватара Мони Гершензона


"... есть только моя боль"

Автор


"Истинно говорю вам: все эти ваши эллины и иудеи просто козлы..."

И. Булыгин, авторитет


Прелюдия. Козлы и апостолы

Я знал, что с ним могут замести... и замести надолго. Но я знал и
другое: друзей не выбирают. И просто так от них не отказываются. Даже если
они не в ладах с законом. Благодать круче законах...[1]
- Ну, и скольких ты завалил?
- Я этого дерьма не считаю, - ответил он философически и пожал
плечами. - Сотни три-четыре... не больше. Все мы песок в дырявом мешке
Создателя... что считать.
Мы стояли на Пиккадилли-серкус, самой паршивой площади в мире. Косым
азиатским углом расходились по сторонам Риджент-стрит и стрит Пиккадилли.
Кругом гудел по-азиатски косой и по-африкански черный Лондон. Я всегда
думал, кого тут больше: китайцев, итальянцев или папуасов? Но больше всего
было придурков. Эти сразу бросались в глаза... Европа.
Белая королева жила за дворцовой решеткой. Она, наверное, не знала, что
творится в ее королевском доме и что скоро Англию станут называть Верхней
Вольтой без атомной бомбы. Ей за решеткой было хорошо... Он тоже недавно
вышел из-за решетки, и его, как английскую королеву, кормили два года одной
овсяной кашей. Он был большой и добрый.
- Я просто хорошо отдохнул, Юра, - сказал он мне и посмотрел на
мордатого и важного "бобби"-полисмена. Тот чуть не свалился в ужасе с
тротуара. - Отдохнул от всей этой паршивой сволочи!
Я помнил его вечно краснеющим второгодником с алыми ушами. Он был умен,
скромен и застенчив. И честен до колик. Теперь он работал киллером. И иногда
выезжал во всякие паршивые страны, вроде этой, чтобы немного расслабиться.
За решетку он ушел сам, когда его пуля отрикошетила и убила напарника,
честнейшего и добрейшего человека, хорошего семьянина, аскета и подвижника,
тоже завалившего сотни две-три всяких паршивцев. Он сам сдался, и сам
определил себе срок, и сам стращал оперов, прокуроров и судей, у которых
рука не поднималась засадить за решетку такого авторитета. Он их застращал,