"Юрий Петухов. Охота на президентов или Жизнь № 8" - читать интересную книгу автора

и они его посадили. А потом приносили и присылали лангустов с шампанским. Он
все выбрасывал. И ел только кашу. Он был святым. Уж святее римского папы,
точно. Отшельником. И почти апостолом.
Но отшельничества хватило только на два года. Как и было отмерено.
Святые не отдыхают долго. Святым надо вершить свои святые дела...
В этом папуаском Лондоне у него тоже была квартира. Но он не любил
наезжать в нее. Он вообще не любил наезжать в эти заграницы... Уже в
аэропорту на паспортном контроле - в любой стране! - на него смотрели так:
"Ну, вот... приехала русская мафия!" И бледнели, и зеленели. И руки у
клерков начинали дрожать. И "бобби" падали в обморок, и "фараоны" теряли
чувства. И он краснел от досады... сволочи! Русская мафия! О, эта русская
мафия!
Я не разбирался в этих "мафиях". Ну их! А он разбирался. И очень
неплохо. Он вообще любил разборки.
Он знал точно, что "русских мафий" было две: в первой были одни жиды[2]
и чечены, вторая сидела в Кремле, но в ней тоже не было русских. Он не сидел
в Кремле, и, к сожалению, не был жидом.[3] Он был человеком мира и любил
всех.
Это было невозможно... Но он любил.
Я ему говорил, что все люди равны, что перед Богом нет ни эллина, ни
иудея... А он отвечал, что бог пусть сам разбирается в своих делишках: мол,
подписался под заветом, так нечего на понт брать! а мы, мол, не
подписывались! А мне советовал "для пущей равности намазать морду гуталином,
разучиться писать книги и подцепить у этих пидоров вич-инфекционную
спид-заразу".
- Мне охерительно надоели эти ниггеры, - говорил он, озираясь по
сторонам и морщась. Я поправлял его.
- Афроевропейцы или евроафриканцы...
- Во-во! - кивал он. - Эти долбанные евроафриканские ниггеры, мать их
перемать афроевропейскую... Я тут что, в Нигерию приехал?!
Но я-то знал точно, когда он приезжал в Нигерию или в Танзанию, он
любил всех черных афроафриканских негров, называл их братками, рассказывал
им про русский снег, ругал беложопых сволочей-колонизаторов и поил братков
русской водкой. Он был человеком мира с широкой и доброй душой, в которой
хватало места для всех: и для ниггеров с русскими, и для жидов с евреями,[4]
и для папуасов Лондона... Раньше это называли "русским космизмом". Сейчас за
это могли дать срок.
В соседней с ним камере парились два пацана. Один был чеченегом. Он
отрезал семь голов у семи федеральных солдат. Другой был то ли мордвином, то
ли татарином, короче говоря, русским. Его изнасиловали три студента из
Патриса Лумумбы. Он написал на них жалобу и пошел в милицию... а там как раз
добивали план по скин-хедам и прочим русским фашистам. Оба пацана получили
по пять лет. Чеченега через полгода поменяли на какого-то бомжа - какая
разница кому досиживать. А мордвина, как говорил надзиратель, со дня на день
должны были отправить то ли под Гаагский трибунал, то ли в Оклахому на
электрический стул.
И это было справедливо... Демократия. Каждый день из телеящика
говорили, что преступность не имеет национальности. Национальность имел
только фашизм. Он был, понятное дело, русским... И все в это свято верили. В
Россиянии вообще верили не в Христа, не в Иегову, не в Сварога с Буддой и