"Юрий Петухов. Охота на президентов или Жизнь № 8" - читать интересную книгу автора

Магометом и даже не в пень корявый и седьмое пришествие. В Россиянии верили
в телеящик. В него верили, ему молились. В каждом доме в красном углу
светилась эта голубая икона. А иконы не врут, это тоже знали сызмальства...
Никаких эллинов в Россиянии не водилось. Иудеи были, но по-иудейски ни хрена
не понимали, поэтому во всем мире россиянских иудеев называли просто
русскими.
Кеша любил всех.
Он разводил руками и говорил:
- Все люди братья, Юра! Все они каины и авели... если бы не мы, эти
козлы давно перемочили бы друг дружку.
Переделать его было невозможно. Он был обычным русским идеалистом.
Романтиком. Хотя раньше он служил на флоте и был морпехом.
- У матросов нет вопросов! - говорил он. А я ему говорил:
- Зато у пехоты есть...
И я был прав.
Мы оба были ненормальными.
- Мне вечерним рейсом в Чикаго... - сказал он.
- Полетим вместе... - ответил я.
Он был под колпаком у Интерпола и россиянской охранки. Меня в очередной
раз выдворили из страны за мои "злобные пасквили" - писателей гоняют не хуже
волков и серийных убийц. И он это знал. Выдворили... чтобы убрать где-нибудь
в Вирджинии или на Мальдивах, без шума и пыли, без ехидного скулежа в
прессе... хотя нынешние власти клали и на "прессу", и на скулеж.
Демократическая сволочь не любила, когда некоторые болтали лишнее. И потому
не только эти некоторые, но и другие в Россиянии весьма сомневались: правда
ли что наши демократы демократы, или только прикидываются. Вслух спросить
никто не решался, чай, не при Сталине!
- Что ты забыл в этой паршивой дыре? - удивился он. Я отпихнул
бродягу-спидоноса, наткнувшегося на меня и полезшего обниматься. Таких в
Лондоне, да и в Чикаго на каждом углу, и все обколотые и с бинтами на шее.
- Ностальгия, я не был там два года... Я хочу выпить чашечку кофе на
скайдеке Сирс-тауэра... пока его не сшибли, как эти два рога в Нью-Йорке...
пройтись по Мичиган-авеню к центру, к этим добрым "сталинским" высоткам...
там я вспоминаю старую Москву, понимаешь, и я снова начинаю верить, что все
не так уж хреново, что мы еще прорвемся...
- Спрячь ствол, - просипел он, плечом прикрывая меня от любопытного
взгляда полисмена, - опять носишь пушку в кармане... писатель!
Писатель... Когда-нибудь я надену на свою пылающую голову черный берет
и назову себя Че Геварой. Я уйду в горы, в сельву и скажу: "Отсюда начнется
новый мир!".
Я так сделаю. Мне нужно только двести стволов. И двести парней, которые
поверят, что пришла пора давать людям другой Новый Завет, что Господь сделал
ставку на нас, что Он дал нам последний шанс не захлебнуться в собственном
дерьме. Пусть не двести, пусть только двенадцать... главное, начать. Лиха
беда начало.
Один начал уже! торопыга! сидит в саратовском централе, и до второго
пришествия просидит! до нашего! это я о тебе, Эдичка! Ку-ку!
Свободу узникам совести!
Посадить писателя может только полный болван. В добрые времена умные
цари и генсеки опекали писателей. А болваны травили... так и вошли в историю