"Юрий Петухов. Охота на президентов или Жизнь № 8" - читать интересную книгу автораМагометом и даже не в пень корявый и седьмое пришествие. В Россиянии верили
в телеящик. В него верили, ему молились. В каждом доме в красном углу светилась эта голубая икона. А иконы не врут, это тоже знали сызмальства... Никаких эллинов в Россиянии не водилось. Иудеи были, но по-иудейски ни хрена не понимали, поэтому во всем мире россиянских иудеев называли просто русскими. Кеша любил всех. Он разводил руками и говорил: - Все люди братья, Юра! Все они каины и авели... если бы не мы, эти козлы давно перемочили бы друг дружку. Переделать его было невозможно. Он был обычным русским идеалистом. Романтиком. Хотя раньше он служил на флоте и был морпехом. - У матросов нет вопросов! - говорил он. А я ему говорил: - Зато у пехоты есть... И я был прав. Мы оба были ненормальными. - Мне вечерним рейсом в Чикаго... - сказал он. - Полетим вместе... - ответил я. Он был под колпаком у Интерпола и россиянской охранки. Меня в очередной раз выдворили из страны за мои "злобные пасквили" - писателей гоняют не хуже волков и серийных убийц. И он это знал. Выдворили... чтобы убрать где-нибудь в Вирджинии или на Мальдивах, без шума и пыли, без ехидного скулежа в прессе... хотя нынешние власти клали и на "прессу", и на скулеж. Демократическая сволочь не любила, когда некоторые болтали лишнее. И потому не только эти некоторые, но и другие в Россиянии весьма сомневались: правда никто не решался, чай, не при Сталине! - Что ты забыл в этой паршивой дыре? - удивился он. Я отпихнул бродягу-спидоноса, наткнувшегося на меня и полезшего обниматься. Таких в Лондоне, да и в Чикаго на каждом углу, и все обколотые и с бинтами на шее. - Ностальгия, я не был там два года... Я хочу выпить чашечку кофе на скайдеке Сирс-тауэра... пока его не сшибли, как эти два рога в Нью-Йорке... пройтись по Мичиган-авеню к центру, к этим добрым "сталинским" высоткам... там я вспоминаю старую Москву, понимаешь, и я снова начинаю верить, что все не так уж хреново, что мы еще прорвемся... - Спрячь ствол, - просипел он, плечом прикрывая меня от любопытного взгляда полисмена, - опять носишь пушку в кармане... писатель! Писатель... Когда-нибудь я надену на свою пылающую голову черный берет и назову себя Че Геварой. Я уйду в горы, в сельву и скажу: "Отсюда начнется новый мир!". Я так сделаю. Мне нужно только двести стволов. И двести парней, которые поверят, что пришла пора давать людям другой Новый Завет, что Господь сделал ставку на нас, что Он дал нам последний шанс не захлебнуться в собственном дерьме. Пусть не двести, пусть только двенадцать... главное, начать. Лиха беда начало. Один начал уже! торопыга! сидит в саратовском централе, и до второго пришествия просидит! до нашего! это я о тебе, Эдичка! Ку-ку! Свободу узникам совести! Посадить писателя может только полный болван. В добрые времена умные цари и генсеки опекали писателей. А болваны травили... так и вошли в историю |
|
|