"Юрий Петухов. Воскресший, или Полтора года в аду" - читать интересную книгу автора

только возможность сострадания и понимания. И все же, памятуя о подлинной
плюралистичности и предваряя публикацию, мы приводам две короткие выдержки
из двух разных писем:
"Дорогая редакция... это все, чего вы там пишите, так и есть. Только не
надо приукрашивать, не надо никакой цензуры и всяких там редакций. Я сам
прошел через все это, и скажу точно - это страшней в сто раз, чем там у вас
написано. У вас все сглажено и обсосано... в общем, нас, кто вернулся
оттуда, не один и не два... а нас становится все больше. Только ни под
какими пытками вы не заставите на одного из наших признаться. Понятно?! Этот
ваш воскресший себе новую могилу копает! Он все забыл! И он опять туда
попадет... живые все равно ни черта не поймут, лучше уж молчать... прошу не
называть моей фамилии (если письмо передадите в органы - учтите, я все равно
ото всего откажусь!) Каров В., г. Зея."
"От имени всех россиянских медиков выражаю негодование и возмущение по
поводу публикации "Полтора года в аду"... расцениваю так называемые "записки
воскресшего" как вульгарное клеветническое искажение подлинной
реалистической картины жизни и смерти. Существование загробного мира,
переселение душ и прочие идеалистическо - мистические представления всегда
полностью отвергались ведущими мыслителями человечества и было неприемлемым
для нас, исповедующих единственно верную, проверенную практикой
марксистско-ленинскую философию. Материалистическое мировоззрение и какой-то
нелепый бред о "земляных ангелах" несовместимы... наша советская и
прогрессивная мировая наука относятся к публикациям о "жизни после смерти"
как к прожектам о "вечном двигателе" публикации бесспорно являются вредными,
тлетворными, разлагающими нашу молодежь... мы, представители советской
медицины, ученые, врачи-практики, будем настаивать на незамедлительном
принятии мер... По поручению коллектива - Гол-ер М. Я., г. Ленинград,
Петербургской области".

Да, ради этого можно было сдохнуть! Вы никогда не поймете, кем я был,
что чувствовал. Вот ведь как бывает: сунули сперва всей рожей в дерьмо, а
после так вознесли, что будто наравне с самим... прости, Господи, ежели Ты
есть! Пишу сейчас это, а у самого руки заходятся, будто у алкаша, и сердце в
ребра молотит. Ну как описать то, чего умишко тупой, человеческий не
восприемлет, чего глазенками слепыми людскими не увидать, хоть ты их
вытаращи напрочь! Крылья-то за спиной литой сталью грохочут, звенят, только
искры от них сыплются по сторонам, а я их и не чую: как невесомые, но
послушные. А силищи прилило - горы своротить можно. Все отлично, все
зашибись! Но одно плохо - головищей своей корявой, угластой и рогатой бьюсь
о каменный свод этой пещеры проклятущей, и хочется выше, хочется куда-то
наружу прорваться, а не прорвешься! И такая вдруг злость нахлынула, так
обожгло изнутри, что перевернуло меня да кинуло вниз, прямо на гада, прямо
на мучителя моего давешнего, "земляного ангела" хренова! Камнем на него
падаю, стрелой. Только время словно замерло. А может, расстояние как-то там
вытянулось... будто я не из-под свода на него сиганул, а с поднебесья
коршуном. Но достал гаденыша! Он на спину завалился, голое свое слизистое,
поганое брюхо выставил вверх, всеми длинными тощими лапками дергает,
верещит, слюной отвратной исходит, воняет. А какой раньше-то был король,
герой! Это видеть надо было. Ну и саданул я ему клювом зазубренным, острым,
прямо в это гнусное брюхо - чуть не выворотило от омерзения. Ведь это все