"Елена Петушкова. Путешествие в седле по маршруту Жизнь " - читать интересную книгу автора

была уверена, что его волнует только один вопрос: когда девчонка наконец
свалится?
Но я ошиблась. Тренер подошел к маме и спросил, ездила ли я верхом
раньше. Услышав, что не ездила, недоверчиво покачал головой.
А ведь я действительно была в седле впервые, и мои неожиданно
обнаружившиеся способности по части посадки вряд ли можно было объяснить
наследственностью - тем, например, что мама в годы своего детства, когда
отдыхала летом в деревне, любила ездить в ночное, выменивая это счастье у
местного мальчика Васи Котла за пустую жестянку из-под монпансье.
Я не питала особой склонности к спорту. Росла робкой домашней девочкой,
несмотря на старания мамы сделать меня деятельной, независимой, умеющей
давать сдачи. Помню себя в подъезде нашего дома в Старопименовском переулке,
у пыльного окна. Мама отправляла меня гулять, а я осмеливалась выйти во
двор, лишь когда не было риска столкнуться с мальчишками - существами другой
породы, непонятными, шумными и опасными, которые при случае могут расквасить
тебе нос или отобрать санки. Если же риск был, я предпочитала, томясь от
безделья и скуки, простоять положенный для гулянья час в подъезде и
вернуться потом к любимым книгам.
Я читала запоем. Когда родители гасили свет, читала под одеялом с
фонариком. Меня привлекали серьезные, "взрослые" книги и в то же время Майн
Рид, Фенимор Купер, Дюма. Мне хотелось уметь стрелять, фехтовать, ездить на
лошади. Так называемые чисто женские занятия - шитье, вышивание, вязание на
спицах - меня никогда не притягивали и до сих пор вызывают раздражение, хотя
я не принадлежу к нетерпеливым натурам. Но мечты о лихих мужских делах были
пассивны: я играла гаммы на рояле, получала, начиная с первого класса
похвальные грамоты и скрывалась от шумного мира в подъезде.
Моя нелюбовь к прогулкам усиливалась от убеждения, что это
неинтересное, бесполезное времяпрепровождение и от него надо любым способом
избавиться... Оставляя папу, маму и бабушку в приятном заблуждении, что
ребенок дышит свежим воздухом, я отправлялась прямым сообщением в школу, в
какой-нибудь кружок: биологии, химии, физики, математики...
Одно время самым заманчивым для меня был кружок драматический. Я играла
главную роль в сцене из повести Гайдара "Школа": на мне были синие лыжные
шаровары, а тогдашние мои длинные толстые косы спрятаны под старую кепку, в
которой папа ездил на рыбалку. Толстая девочка из соседнего класса по
прозвищу Понька изображала кадета: как Арлекин, лупила меня по голове
бумажной палкой, и я, как Пьеро, валилась за кулисы.
Моя артистическая карьера завершилась тогда печально. В шестом классе
мы учили на украинском языке стихотворение Шевченко "Заповит";
преподавательница литературы пришла к выводу, что я декламирую его
выразительно и с чувством, и рекомендовала меня в программу концерта для
избирателей. Я смело вышла к краю сцены, перевела дыхание и начала: "Як
умру, то поховайте мэне на могили..." Публика сосредоточенно молчала,
очевидно проникнувшись серьезностью темы. И вдруг я почувствовала, что зал
меня словно гипнотизирует и я не помню дальше ни строчки. После маленькой
паузы я снова произнесла: "Як умру, то поховайте..." И опять - стоп. У меня
ноги одеревенели. Послышались смешки. "Як умру..." - в третий раз
пролепетала я и под общий хохот опрометью кинулась со сцены.
Этот эпизод можно было бы не вспоминать - он похож на многие, описанные
в рассказах для детей и о детях, но я привожу его в качестве иллюстрации