"Михаил Михайлович Филиппов. Осажденный Севастополь " - читать интересную книгу автора

турецких сановников.
- Турки, кажется, не знают простейших правил вежливости, - сказал
князь, обращаясь к управляющему посольством Озерову. - Ни один из их
министров не удостоил встречей посла государя императора. Мне не нужна их
любезность, но в моем лице они наносят оскорбление русскому имени.
Прибывший с Озеровым первый драгоман{14} посольства, грек Аргиропуло,
возразил на [15] это:
- Ваша светлость, у турок не в обычае встречать, как в России, с хлебом
и солью. Здешнее гостеприимство другого рода. Турок больше всего боится
обеспокоить гостя. Завтра утром, без всякого сомнения, сам султан пришлет к
вашей светлости своего церемониймейстера с поздравлениями.
- Может быть... Но я вообще боюсь, что мне придется ссориться с этими
господами, - сказал Меншиков. - Я изучил натуру жителей Востока. Чем более
им давать поблажки, тем хуже. Впрочем, я здесь все переделаю по-своему. Вы
слишком избаловали их.
Чиновники слушали с почтительно вытянутыми лицами.
Драгоман не ошибся. На следующий день султан прислал к Меншикову своего
церемониймейстера Киамиль-бея.
Меншиков, часто страдавший бессонницей, плохо провел ночь, встал рано и
не в духе. Когда ему доложили о прибытии Киамиль-бея, князь сказал:
- Пускай подождет немного: баловать их не следует.
- Кроме того, ваша светлость, - сказал явившийся с докладом адъютант, -
к вам пожаловал греческий патриарх. Не прикажете ли сначала принять его?
Меншиков, по-видимому, размышлял и не давал ответа.
- Осмелюсь высказать мое мнение, ваша светлость, - сказал бывший тут же
Озеров. - Мне кажется, что предпочтение, оказанное патриарху, могло бы иметь
самое выгодное влияние на умы здешних христиан.
- Нет, ваше превосходительство, - сказал Меншиков, - я совсем не приму
этого монаха... И без него довольно дела. Я и наших русских монахов не
люблю, а эти, афонские, - это большей частью интриганы и попрошайки.
Адъютант удалился.
Несколько дней спустя Меншиков посетил великого визиря, совершенно
пренебрегая турецким министром иностранных дел Фуадом-эфенди. Тогда
случилось нечто небывалое в Оттоманской империи. Фуад-эфенди, оскорбленный
оказанным ему невниманием, подал в отставку. Вслед за тем Меншиков стал
требовать от великого визиря, чтобы султан принимал его в серале без
предварительного доклада. Великий визирь заявил, [16] что это противно
правилам этикета. Когда турецкий сановник удалился, Меншиков, обратясь к
своим подчиненным, сказал:
- Ну, господа, я вижу, что мне придется вскоре выезжать упрямую лошадь,
называемую султаном.
В начале марта Меншиков имел аудиенцию у султана в Чараганском дворце.
Русский посол был введен в приемную султанскую залу. Султан сидел на углу
дивана: он был в темно-фиолетовом кафтане казацкого покроя. При приближении
Меншикова султан встал и по-европейски подал князю руку.
После обычных расспросов о здоровье русского императора султан сказал
Меншикову через драгомана:
- Я знаю, что вы, русские, - гордецы и не любите, когда вам делают
подарки. Но все же я счел бы себя счастливым, если бы вы приняли от меня
ничтожный дар, свидетельствующий лишь о той радости, которую я испытываю,