"Татьяна Пьянкова. Спиридонова досада" - читать интересную книгу автора

- Сколь времени я не был дома?
- Так ить сколь уж... - ответил за всех Селиван Кужельник, умный и
ласковый старец. - Тебя идей-то еще перед Покровом [Покров - 14 октября
(здесь и далее новый стиль).] унесло. А ноне, считай, Никола [Николай зимний
- 19 декабря.] на носу. Ажно два месяца получается.
- Со днями, - уточнил Кострома.
Улыба за голову схватился.
- Неужели! Это какое со мною затмение было?!
- Ты, сынок, больно-то в нервы не кидайся, - посоветовал Кужельник. - Ить
там, где страсть пирует, память на дворе ночует. Ты успокойся, поразмысли, а
мы пождем, хотя и нам не легше твоего. Неясность звон сколь всех нас в
страхе за тебя держала. Ты взгляни на жену свою молодую: твоя пропажа во
столь глубокое горе опустила ее, что и с твоею подмогою вряд ли ей скоро
оттуда выбраться. Она путем и реветь-то разучилась. Должно же на такие
перемены оправдание отыскаться. Так что давай, вспоминай...
- Легко сказать - вспоминай, - горько усмехнулся Парфен. - У меня в
голове ровно кто разбойный прошелся. Только того и не разграбил, что было до
затмения.
- Тогда выкладывай ту сказку, котору ты до "затмения" сочинил, -
вставился опять Кострома, но Парфену было не до подковырок.
- А сказка со мной сочинилась очень даже странная, - отметил он
целовальников намек лишь тем, что нажал голосом на подсунутое им словцо, и
стал выкладывать. - В ухода иду я по тайге, ситуха моросит, снежок посыпает.
Помню - зазнобило меня. А уж отмахал я - лешак скоком не измерит.
Поворачивать поздно: чую - лихорадка пеленать меня начинает. Скорей бы,
думаю, до Журавков [Журавка - ягода клюква.] дойти - там землянуха. И вот,
по времени, пора бы мне к месту прибиться - ан нет: не та вкруг меня тайга.
Вроде, не на Журавки я попал, а на Гуслаевскую лягу.
- Вот те на - времена: у кумы да щули! [Шуляки - коржи, но шули - яйца, в
данной поговорке смысл двояк.] - воскликнул Кострома. - Гуслаевска мочажина
где?! - спросил он так, ровно до него никто о том не хотел знать, и уточнил:
- До нее следует на полночь идти. А Журавкины болота? Они где?
- На полдень, - пискнула какая-то бабенка.
- Ты чо нам мозжечок на сторону двигаешь? - пристал Спиридон до Улыбы. -
Это как же надо вывернуться, чтобы
через грядку да на вятку? [Через грядку (хребет, спина) да на вятку
(порода лошади), то есть: перекувыркнувшись через спину, сесть на лошадь.]
- Да черт его знает как, - пожал плечами тот. - Мне самому, когда бы кто
рассказывал о таком вертовороте, не больно-то поверилось бы. Не могу взять в
голову, какой дурниной отломал я этакий крюк?
- Ну, ладно, - взялся Кострома строить из себя основного допросчика, -
вышел ты на Гуслаевску лягу, и што дальше?
- Дальше? - улыбнулся Парфен на его пристрастие, но обратился до
Кужельника, давая понять целовальнику, что тут имеются люди и постарше его.
- Дальше меня совсем закрутило: Гуслаевска ляга оказалась вроде бы Воложным
торфяником. Но и в том я скоро засомневался, потому как появилась осина,
которой на Воложках не имеется. А во мне уже колотье такое поднялось, вроде
бы я еловой хвоей набит. И слабость - за стволы хватаюсь. Этак, думаю,
недолго и себя потерять. Под ногами хлюпает. Ежели завалиться в сырость - к
утру не поднимешься. А хвою во мне точно кто/ поджег - стенки печет, в