"Татьяна Пьянкова. Спиридонова досада" - читать интересную книгу автора

наврать, что за это время в Москве побывал, и мы б ему поверили...
Потянулись тогда едомяне из хаты, один только Спиридон придержался у
порога. Знать, душонка его, злонравием изъеденная, не могла уже не
крошиться.
- Ты это - Парфен Нефедыч, - сказал он с подговорчивостью в голосе, - как
только - чего ежели забрезжит сомнительного... не мучайся долго - меня
кликай... прямо через заплот - я накарауле буду. Я это... бабкой своей ишо в
зыбке заговорен. Вот у меня и ладанка, - вынул он из-за пазухи вкатанный в
гутаперку клок седых волос, прицепленный на крепкий гайтан. - Она у меня
каку хоть заваруху бесовску развеет...
Чем мог ответить Костроме Улыба? Гнать взашей? Так тот и сам догадался
кинуть ладанку за рубаху и выскочить на улицу. Не догонять же его Парфену.

Спиридон Кострома за долгих два месяца, знать, основательно создал в себе
Улыбу мертвецом. Столько, знать, силы потратил он на это создание, что
теперь не хватало ее в целовальнике сотворить обратное.
Может, и стоило Парфену догнать в обсказанный вечер целовальника во дворе
да снабдить его сторонней монетой? Хотя бы для того, чтобы еще в зародыше
отсечь, ради самого же Костромы, пупувину того события, которое произошло
через лето - осенью.
А может, и правильно, что не догнал. Однако тем же вечером Улыба сказал
Заряне:
- Не поглянулся мне допрос. Не лучше ль было бы подохнуть на Шептуновской
елани...
- Ну, вот тебе, - отвечала Заряна, - запели гуды на чужие лады...
Радоваться надо, а он носом подхватывает. Господь не выдаст, свинья не съест
-
Она, Заряна Улыбина, насчет всякой напасти понимала так, что и господь в
нас, и сатана в нас; не выпускай-де из себя ни того, ни другого, и проживешь
на свете человеком.
Недавний Парфен соглашался с нею, а вот теперешний...
Дело в том, что теперешний Улыба ощутил в себе такую необычность: как бы
взамен утерянной памяти, обрел он в тайге особое чутье. Душу его ровно бы
кто собакой натер. Ежели до этого случая он только покоил людей, то
теперь... стала происходить с Улыбою еще одна странность: идет он, для
примера, по улице, видит - мужичок-бедолага до кого-то торопится.
- Степан, - окликает его Парфен, - не до Дементия ли Лыкова бежишь?
- До Дементия, - остановится тот.
- Не намерен ли ты в извоз упряжную лошадь просить?
- Намерен. А чаво?
- Станет тебе Дементий Буланку давать, откажись.
- Пошто?
- Дорогою ляжет лошадка.
- Спасибочки. Не возьму.
И не возьмет.
А Буланка и в самом деле укладется. Только на собственном дворе. Для
Дементия Лыкова такое горе не больно велико - у него целый табун гривами
полощет. А каково было б Степану?
Как-то, перед майской грозою, почуял Парфен беспокойство насчет избы
Котенкиных. Побежал. Хозяин на пахоту собрался. И жену с собой снарядил.