"Таисия Пьянкова. Чужане" - читать интересную книгу автора

набат - собрать весь народ. Да чтобы непременно Матвей Лешня в церковь
явился. И вот за аналоем да над святою иконою прихожанам все обсказать. Да
пущай при этом и Матвей отчитается. А сейчас надобно поскорее до отца
Ларивона добежать, согласия его получить.
Батюшка Ларивон с большим вниманием выслушал и Рептуху и Ундера, долго
покачивал бородою, долго кряхтел, будто бы влезал на столь крутую
невероятность, потом сказал: . - Давайте-ка мы великой суеты сегодня творить
не будем. Поступим так: вы тут оба посидите у меня, подождите, а я схожу до
Матвея. Ровно бы Славену пришел проведать на ночь. Потолкую с ним,
пригляжусь попристальней: что там, какие в нем изменения произошли. Не может
быть, чтобы без изменений... Не так это просто - душе от тела отделиться.
Это ж не рубаху скинуть. Так что... вы тут подождите меня, а я скорой
ногой...
И ушел.
А над деревнею уже день кончился. С молодым морозцем ночь, как на грех,
случилась настолько глубокою, что даже меж самыми дальними звездами еще
столько же пропасти оказалось, сколько было до них от земли. Возьми кто да
выколи батюшке Ларивону глаз, он и не увидит даже. Не идет Ларивон по улице,
а крадется. Боится он, кабы где да повдоль малоснежной канавы не выселиться.
Избы кругом спят. А ежели в каком оконце и теплится огонек лучины, так его
света хватает только лишь на то, чтобы погуще темноту на деревню собрать...
А мысли-то в голове батюшки Ларивона далеко не святые: мысли-то с
чертовщиною пополам.
Вот и зашевелилась в святом отце заячья жилка, и задергалась
мелконькая. Ундеров с Рептухою недавний обсказ ожил перед слепыми в темноте
Ларивоновыми глазами. И вот уж, вроде, кто-то дышит ему в затылок, вроде бы
грозится и его душу из тела вытряхнуть. Вот уж, вроде, ловят его со спины
черные руки. А когда поймают, не отпустят...
Ой-ой, как жутко!
Понесло же тесло[7], да вразмашку плыть... Ох ты, мать Пресвятая
Богородица! Напала бы жуть на батюшку немного пораньше, он бы наверняка
подхватил полы облачения да припустил бы домой. А тут уж чего? Вот она,
Лешнева изба, рядом уже. Вот она, и калитка на Матвеев двор...
Калитка-то вот она, да только ноги батюшки немного как бы от Ларивона
отстали. Привалился святой отец к заплоту - подождать, когда они подбегут,
сам глядит-видит, отсвет из Лешнева окна по земле серым пятном вытянулся.
Окно то и дело заслоняется кем-то - пятно меркнет, потом опять сереет.
Похоже, что обеспокоенный Матвей по избе снует; может, с матерью все еще
отхаживается? Вот он, хорошо слышно в тишине, со Славеною заговорил. Видать,
и в самом деле не улеглось еще в ней вчерашнее потрясение. Однако же кто
теперь так просто сумеет убедить батюшку, что Матвей Лешня столь шибко
взбудоражен лишь немочью матери? Не бесится ли он еще и оттого, что за
долгий день не удалось ему оторваться от хворой Славены да исполнить, может
быть, неотложные сатанинские задумки? Вон какие жаркие нотки срываются в
ночь с Матвеева языка. Какими они щекотливыми мурашками падают батюшке
Ларивону за шиворот и расползаются по святому его телу...
Ой, жутко опять!
Прямо морока отцу Ларивону.
А еще он слышит, что какой-то побочный звук втиснулся между Матвеевых
слов.