"Иосиф Пилюшин. У стен Ленинграда " - читать интересную книгу автора

- Товарищи бойцы, усилить наблюдение! Где старший лейтенант?
Командир взвода Петров доложил:
- Старший лейтенант Круглов проверяет секреты.
Чистяков пристально посмотрел в глаза Петрову, как будто упрекал:
"Почему там Круглов, а не ты?"
Потом майор подошел к станковому пулемету и нажал гашетку, как говорят,
на всю катушку. На звук пулемета разом откликнулись все огневые точки
противника.
- Ага, сидят на месте, поганцы, боятся нашей атаки! - майор энергично
передернул плечами.
Мы будто ожили, стало спокойнее на душе. Со стороны оврага, у которого
мы вчера вели бой с немцами, прозвучали одиночные выстрелы. Мы
насторожились. Вслед за одиночными выстрелами застрочили автоматные очереди,
и в этот момент донесся до нас странный протяжный звук, похожий на
человеческий голос, прозвучавший последний раз в жизни. Он утонул в дробном
стуке автоматов.
Что происходило на дне оврага? Может быть, гибнут товарищи? Мы не
знали. Командир взвода Петров запретил нам спуститься туда, чтобы разведать
происходящее.
В девятом часу утра туман наконец оторвался от земли и рассеялся.
Пулеметная стрельба прекратилась. Вместе с комбатом и Петровым я пошел на
командный пункт роты. Там мы увидели за завтраком Круглова, Строеву,
Ульянова и Бодрова. В углу землянки на патронном ящике сидел долговязый
немецкий офицер и медленно, с достоинством ел гречневую кашу. Немец держал
котелок меж колен, то и дело посматривая на часы.
- В овраге прихватили? - спросил Круглова Чистяков. - Верно, разведку
вел?
- Да, разведку, - ответил старший лейтенант. - Не ожидали встретить
нас.
В землянку вошел политрук Васильев, только что вернувшийся из
Ленинграда. Мы окружили его и наперебой стали расспрашивать.
- Все ваши письма я опустил в почтовый ящик, - сказал он. - Извините
меня, побывать у ваших родных я не мог, был занят служебными делами.
Ленинградцы, - продолжал он, - готовятся к решающему сражению. Трудно живут.
На окраинах роют противотанковые рвы, строят доты и дзоты, на дорогах и
полях ставят железобетонные надолбы, минируют все подступы к городу.
В блиндаже стояла полная тишина, даже пленный немец с напряжением
вслушивался в слова Васильева.
Политрук открыл пачку папирос "Беломорканал", мы закурили. Пленный с
жадностью потянул носом запах табака.
- Да, в городе тревожно, - продолжал Васильев. - Связь между
Ленинградом и Москвой прервана... Вот какие дела...
Это сообщение политрука отозвалось в наших сердцах глубокой болью.
Политрук поискал меня глазами и подал мне что-то тяжелое, завернутое в
плащ-палатку.
- Вот, Иосиф, подарок от наших. На нашем заводе изготовлено.
Я развернул подарок от родного завода и не поверил своим глазам. Ведь
до войны наш завод выпускал самую что ни на есть мирную продукцию, а теперь
передо мной лежали два новеньких вороненых автомата.
- Это тебе и мне. Просили испробовать в бою и сообщить результаты.