"Иосиф Пилюшин. У стен Ленинграда " - читать интересную книгу автора

спустился в траншею, ко мне подбежал связной командира взвода и громко
закричал:
- Кто стрелял?
- А вам какое дело? - спросил я.
- Помкомвзвода приказал мне выяснить и доложить.
- Скажите ему, что мы только один фонарик погасили.
Мы продолжали свое наблюдение за траншеями немцев. И вдруг из-за
разрушенного кирпичного здания станции Лигово вышли три гитлеровца. Они тоже
были одеты в маскировочные костюмы. Двое несли подвешенные на длинном шесте
солдатские котелки, третий нес за спиной мешок, а в руках связку колбас и
бутылку.
- Видишь? - спросил меня Ульянов. - Завтрак несут, из котелков еще пар
идет. Добавим сладкого к завтраку?
Алексей выстрелил в идущего позади, он сломался в коленях и рухнул на
землю. Я успел пристрелить другого немца, а третий упал на снег и скрылся из
виду.
Когда мы возвратились в наш блиндаж, товарищи поздравили нас с первым
успехом.
Во второй половине ночи к нам пришел Василий Ершов.
- Дядя Вася! - обрадовался Ульянов. - Какими судьбами к нам занесло?
- Судьба у нас с тобой, Леша, одинаковая, - улыбаясь, ответил
пулеметчик, грея руки у печки. - Что твоя, то и моя - служивая. Куда
приказано, туда и шагай. Вот был у ротного командира, а на обратном пути
заглянул к вам по просьбе Зины. Она наказывала узнать, где и как вы тут
устроили свое снайперское гнездышко, что так ловко щелкаете фрицев.
- Зина вернулась! - воскликнул Ульянов. - В каком она взводе?
- В нашем.
Мы угостили нашего друга чем могли. Я отдал ему свою водку. Леша
покрошил свою пайку сала в крышку котелка и поджарил.
Чай пили не торопясь, вдоволь и опять вспоминали друзей.
- Дядя Вася, - спросил я, - ты из дому письма получаешь?
- А то как же, получаю. О семье я не беспокоюсь: не на фронте, живы
будут. У меня, брат, жена - баба цепкая, она сладит с ребятишками, которые
при ней, а вот старший сын где-то воюет. Вот от него я и жду треугольничек.
Ершов умолк. И я пожалел, что своим любопытством затронул его больное
место. Правда, я хорошо знал, что не таким был Ершов, чтобы долго
предаваться душевным переживаниям. Но на этот раз Василий Дмитриевич
взгрустнул. Он склонил голову к левому плечу и, казалось, прислушивался к
ударам своего сердца. Не меняя положения, он так и уснул.
Перед наступлением рассвета мы вместе с дядей Васей позавтракали
Ульянов с Андреевым ушли в траншею, а я с Ершовым на некоторое время
задержался в блиндаже.
- Ну, показывай, где ваше гнездо, да мне пора двигаться к себе, сказал
дядя Вася.
Ночь была холодной, морозной. Дул сильный ветер.
Темнота, словно нехотя, уступала место призрачному свету наступавшего
утра.
Мы вошли в окоп и остолбенели: на земле, распластав руки в стороны, в
луже крови лежал Ульянов. Я бросился к нему. Сердце не билось, он был мертв.
Дядя Вася поднял с земли Лешину шапку и, сжимая ее в своих больших ладонях,