"Томас Пинчон. Когда объявят лот 49" - читать интересную книгу автора

танцульках в ЙУХ, его взгляд скользнет через поблескивающий пол спортзала и,
остановившись на ней - какой-нибудь Шарон, Линде или Мишель - в одной из
гигантских замочных скважин, начертанных на баскетбольной площадке, поймает
ее движения, похожие на вертикальное плавание на спине, - ее, чувствующую
себя неловко рядом с любым парнем, которого ее каблучки могут сделать на
дюйм ниже; ее - хиппушку лет семнадцати, чьи бархатные глазки в итоге, по
теории вероятности, встретят взгляд Мучо и откликнутся на него, возбуждение
Мучо начнет нарастать - как бывает всякий раз, когда не можешь выбить из
своей законопослушной башки мысль о совращении малолетних. Эдипа знала эту
схему - такое уже пару раз с ним случалось, хотя она всегда оставалась в
высшей степени беспристрастной, - более того, она упомянула о подобной
практике лишь однажды: как всегда, в три часа ночи, когда, словно гром среди
темного предутреннего неба, прозвучал ее вопрос: не беспокоит ли его
уголовный кодекс? "Конечно", - ответил Мучо, немного погодя, - вот и все, но
ей показалось, в его интонации слышится большее - что-то между раздражением
и мукой. Она подумала, не сказывается ли это беспокойство на качестве его
сексуального исполнения. В семнадцать лет Эдипа с готовностью смеялась чуть
ли не над всем на свете, а потом вдруг обнаружила, что переполнена
отзывчивостью, назовем это так, но не стала доводить ее до крайности, дабы
не увязнуть по уши. Благодаря этому качеству она больше не стала задавать
ему вопросов. Как и раньше, когда они оказывались неспособны к общению,
возымело место благородство мотивов.
Возможно, интуитивно почувствовав, что прибывшее письмо не содержит
новостей внутри, Эдипа внимательнее изучила пакет снаружи. Сначала ничего не
заметила. Обычный, в духе Мучо, конверт, спертый на почте, обыкновенная
авиамарка, а слева от штампа правительственное предупреждение: В СЛУЧАЕ
НЕПРИСТОЙНОЙ КОРРЕСПОНДЕНЦИИ ИЗВЕСТИТЕ НАХАЛЬНИКА ВАШЕГО ОТДЕЛЕНИЯ. Прочтя
письмо, она вновь принялась праздно его разглядывать - на сей раз в поисках
непристойностей. - Мецгер, - вдруг пришло ей в голову, - что такое
нахальник?
- Это такой тип, - авторитетно стал объяснять Мецгер из ванной, -
дерзкий, наглый, хамит старшим по званию, выпендривается...
Она запустила в него лифчиком и сказала: - Я должна извещать о
непристойной корреспонденции нахальника своего отделения.
- А, чиновники порой делают опечатки, - ответил Мецгер, - ну и пускай
себе. Лишь бы не ошибались красными кнопками.
Скорее всего, именно в тот вечер они и наткнулись на "Скоп" -
загородный бар на дороге в Лос-Анжелес, неподалеку от завода "Йойодины".
Зачастую - например, в тот вечер - "Свидание с Эхо" становилось невыносимым:
иногда из-за мертвого спокойствия бассейна и смотрящих на него пустых окон,
а порой из-за многочисленных подростков-соглядатаев, каждый из которых имел
копию майлзова ключа и поэтому мог, когда взбредет в голову, проверять - не
творится ли внутри что-то эксцентрично-сексуальное. Все это стало настолько
невыносимым, что Эдипа с Мецгером завели обыкновение затаскивать матрас в
большой стенной шкаф, затем Мецгер выдвигал ящики, выставлял их у двери,
убирал нижний и просовывал ноги через свободное пространство, ибо это был
единственный способ лежать вытянувшись, - после чего обычно терял всякий
интерес к процессу.
"Скоп" оказался любимым местечком электронщиков с "Йойодины".
Оригинальная зеленая неоновая вывеска снаружи изображала экран осциллографа,