"Альберт Санчес Пиньоль. Пандора в Конго" - читать интересную книгу автора

- Да, ваше сиятельство.
- И к тому же работаешь на кухне?
- Да, ваше сиятельство.
- В последнее время я начинаю понимать прислугу. Я имею в виду
экономическое положение основания пирамиды общества. Поверь, все имеет свои
положительные стороны: можно жить совершенно спокойно без гроша за душой,
потому что нечего терять.
- Так точно, ваше сиятельство.
Уильям достал из кармана серебряную сигаретницу.
- Как тебя зовут? - спросил он, поднося к губам сигарету.
- Гарвей, ваше сиятельство. Маркус Гарвей.
Уильям попытался зажечь спичку, но, когда он чиркнул ею о коробок, она
выпала у него из пальцев. Молодой Кравер вытаращил глаза. Он открывал их все
шире и шире, а потом произнес, зажимая сигарету между губами:
- И... можно поинтересоваться, чего ты ждешь, Маркус? Маркус присел на
корточки и протянул ему спичку.
К моменту появления Ричарда Кравера в отцовском доме его брат Уильям
уже месяц как там скучал. У Ричарда было угловатое лицо с персиковым
румянцем и огромные руки. Маркус оказался свидетелем первых его действий в
поместье. Высокий толстый человек вошел в кабинет герцога Кравера твердым
шагом осужденного, который решил с достоинством встретить смерть на эшафоте.
Двери за ним закрылись. Маркус, случайно оказавшийся под окном, мог
разобрать обрывки разговора. Отчетливее всего слышались крики герцога и
всхлипывания его сына. Маркусу было трудно представить, почему такой
мужественный человек, как Ричард, мог плакать. И как же он рыдал!
В начале своего пребывания в доме Ричард предавался уединению, словно
стыдясь показываться на люди. Слуги видели его только за столом. Когда он
смотрел на людей, в его взгляде сквозило недоверие. Когда не смотрел, его
вид выражал презрение. Личность этого человека раздирали жестокие
противоречия. Его собеседникам трудно было понять, кого они видят перед
собой: грозного бизона или жабу. Иногда он проводил целую неделю в каком-то
диком оцепенении, потом вдруг просыпался от этого летаргического сна, и на
него накатывали приступы необъяснимой ярости, которую он направлял против
всего света в целом, а не против кого-то в частности.
Ричарда Кравера уволили из армии. Как и в случае с Уильямом, дело могло
закончиться гораздо хуже, хотя Маркусу было трудно понять почему.
Составляющими преступления были сам Ричард Кравер, пустая конюшня и
шестилетняя девочка. Маркус не понимал, в чем могли обвинить этого человека.
Он выразил свои сомнения другим слугам:
- Конюшня была пуста. Как же он мог украсть оттуда лошадь? И если
девочке было всего шесть лет, то какой судья мог принять во внимание ее
свидетельство против армейского офицера?
Но слуги избегали разговаривать на эту тему. Правда, отметили, что
Ричард совершенно перестал за собой следить. Сидячий образ жизни и апатия
этого человека приводили к тому, что его тело быстро раздавалось вширь.
Он толстел с каждым днем, что не прошло незамеченным для язвительного
Уильяма:
- Скоро нам придется смазывать рамы дверей маслом, чтобы ты мог через
них проходить.
Ричард спокойно выслушивал эти комментарии, ему не приходило в голову