"Луиджи Пиранделло. Длинное платье" - читать интересную книгу автора

Сколько вечеров провела она в пустынной, неосвещенной комнате,
неотрывно глядя сквозь витражи высоких окон на белые и пепельно-серые
облака, обволакивающие луну! Ей казалось, что луна бьется, стремясь
вырваться из этой пелены. И Диди подолгу стояла в темноте, вперив невидящий
взгляд в пустоту, предаваясь мечтам, и глаза ее часто наполнялись невольными
слезами.
Ей вовсе не хотелось грустить! Напротив, ей хотелось жить, веселиться,
петь. Но ее окружала полная пустота, и это ее желание прорывалось только в
сумасбродных выходках, сбивавших с толку несчастную донну Бебе.
Без наставника, без поддержки, вдруг лишившись всего, она не знала, что
ей предпринять в жизни, какую дорогу выбрать. Сегодня она грезила об одном,
завтра о другом. Однажды, вернувшись из театра, она ночь напролет промечтала
о том, как станет балериной, а уже на следующее утро, когда в дом явились за
подаянием монашки, она решила сделаться сестрой милосердия. А еще немного
спустя ей захотелось уйти в себя, погрузиться в теософию и отправиться в
странствие по белу свету, подобно фрау Венцель, ее учительнице немецкого
языка и музыки; иногда ей хотелось целиком отдаться искусству, живописи...
Или нет, нет! Только не живописи! Ведь с тех пор как живопись воплотилась
для нее в этого идиота Карлино Вольпи, сына художника Вольпи, ее учителя,
который однажды явился на урок вместо заболевшего отца... Как же это
случилось?.. Да, она сдуру спросила:
- Какую нужно брать краску - ярко-красную или карминовую?
А он, хитрая бестия:
- Вот такую, синьорина... карминовую!
И поцеловал ее в губы.
С того самого дня навсегда прочь и палитра, и кисти, и мольберт!
Мольберт она опрокинула прямо на него, затем швырнула ему в лицо кисти и,
даже не дав возможности отмыть бесстыжую рожу, окрасившуюся в зеленый,
желтый и красный цвета, выгнала вон...
Так, значит, она во власти первого встречного... Значит, дома нет
никого, кто бы мог ее защитить. Любой проходимец может войти и как ни в чем
не бывало целовать ее в губы! Какое гадливое чувство оставил в ней этот
поцелуй! Тогда она до крови растерла себе губы; и вот даже теперь, при одном
воспоминании, инстинктивно поднесла руку ко рту...
Да и был ли у нее рот на самом деле? Она его не чувствовала!.. Диди
сильно ущипнула себя за губу - ничего... Так вот и все тело... Она не
чувствовала его. Быть может, это оттого, что она всегда витала где-то,
отрешенно от самой себя. Да и все внутри у нее было в каком-то смятении,
нерешительности, волнении. А тут еще длинное платье, надетое на тело,
которого она сама не ощущала! Платье весило куда больше, чем тело! Отец и
брат воображали, что под этим длинным платьем скрыто настоящее женское тело,
но они ошибались - под ним Диди ощущала только свое детское тело и ничего
больше, да и то не нынешнее свое тело, а тельце того ребенка, каким Диди
себя помнила в счастливую пору, когда все вокруг дышало реальностью
сладостного детства, той осязаемой реальностью, какую умела придавать вещам
своим дыханием, своей любовью только ее мать. И это ребячье тельце было
взлелеяно неусыпными ее заботами. Со смертью матери Диди перестала ощущать
даже свое тело, словно и оно растворилось, как и все вокруг, как
растворилась сама реальность, которую Диди перестала уже осязать.
А эта поездка...