"Алексей Феофилактович Писемский. Люди сороковых годов" - читать интересную книгу автора

Павел не слушался и продолжал улепетывать от него. Но вот раздался еще
выстрел. Паша на минуту приостановился. Кирьян, воспользовавшись этим
мгновением и почти навалясь на барчика, обхватил его в охапку. Павел стал
брыкаться у него, колотил его ногами, кусал его руки...
В это время из лесу показался и Сафоныч. Кирьян позазевался на него.
Павел юркнул у него из рук и - прямо к егерю.
- Что, убил? - проговорил он задыхающимся голосом.
- Убил! - отвечал тот. - Велите, чтобы телега ехала.
- Телегу! Телегу! - закричал Павел почти бешеным голосом и побежал
назад к усадьбе. Ему встретился полковник, который тоже трусил с своим
толстым брюхом, чтобы поймать сына.
- Телегу, папаша, телегу! - едва выговаривал тот и продолжал бежать.
- Телегу скорей! - закричал и полковник, тоже повернув и побежав за
сыном.
Телега сейчас же была готова. Павел, сам правя, полетел на ней в поле,
так что к нему едва успели вскочить Кирьян и Сафоныч. Подъехали к месту
поражения. Около куста распростерта была растерзанная корова, а невдалеке от
нее, в луже крови, лежал и медведь: он очень скромно повернул голову набок и
как бы не околел, а заснул только.
- Мне бог привел с первого же раза в правую лопатку ему угодать; а тут
он вертеться стал и голову мне подставил, - толковал Сафоныч Кирьяну.
Но Павел ничего этого не слушал: он зачем-то и куда-то ужасно
торопился.
- Валите на телегу! - закричал он строгим, почти недетским, голосом и
сам своими ручонками стал подсоблять, когда егерь и Кирьян потащили зверя на
телегу. Потом сел рядом с медведем и поехал. Лошадь фыркала и рвалась бежать
шибче. Павел сдерживал ее. Егерь и Кирьян сначала пошли было около него, но
он вскоре удрал от них вперед, чтобы показать, что он не боится оставаться
один с медведем. В усадьбе его встретили с улыбающимся лицом полковник и все
почти остальное народонаселение. Бабы при этом ахали и дивились на зверя;
мальчишки радостно припрыгивали и кричали; собаки лаймя лаяли. Вдруг из всей
этой толпы выскочила, - с всклоченными волосами, с дикими глазами и с метлою
в руке, - скотница и начала рукояткой метлы бить медведя по голове и по
животу. "Вот тебе, вот тебе, дьявол, за нашу буренушку!" - приговаривала
она.
- Перестань, дура; шкуру испортишь, - унял ее подошедший Сафоныч.
- Ну, на тебе еще на водку, - сказал полковник, давая ему полтинник.
Сафоныч поклонился.
- Уж позвольте и лошадки черта-то этого до дому своего довезти: шкуру
тоже надо содрать с него и сальца поснять.
- Хорошо, возьми, - сказал полковник: - Кирьян, доезжай с ним!
Кирьян и Сафоныч поехали. За ними побежали опять с криком мальчишки, и
залаяли снова собаки.
Все эти воспоминания в настоящую минуту довольно живо представлялись
Павлу, и смутное детское чувство говорило в нем, что вся эта жизнь, - с
полями, лесами, с охотою, лошадьми, - должна была навеки кончиться для него,
и впереди предстояло только одно: учиться. По случаю безвыездной деревенской
жизни отца, наставниками его пока были: приходский дьякон, который версты за
три бегал каждый день поучить его часа два; потом был взят к нему расстрига
- поп, но оказался уж очень сильным пьяницей; наконец, учил его старичок,