"Алексей Феофилактович Писемский. Сочинения Н.В.Гоголя, найденные после его смерти. Похождения Чичикова, или Мертвые души. Часть вторая." - читать интересную книгу автора

- Это другое дело, - сказал Тентетников. - Если бы он был старик,
бедняк, не горд, не чванлив, не генерал, я бы тогда позволил ему говорить
мне ты и принял бы даже почтительно.
"Он совсем дурак, - подумал про себя Чичиков. - Оборвышу позволить, а
генералу не позволить!" (стр. 46, 47, 48 второй части "Мертвых душ").
Не правда ли, что во всей этой сцене как будто разговаривают два
человека, отдаленные друг от друга столетием: в одном ни воспитанием, ни
жизнию никакие нравственные начала не тронуты, а в другом они уж чересчур
развиты... странное явление, но в то же время поразительно верное
действительности! Перехожу к последствию этого разговора, которое состояло в
том, что Чичиков, тоже к крайнему удивлению Тентетникова, взялся хлопотать о
примирении его с генералом и поехал к генералу.
Многие, конечно, из читателей, прочитав еще в рукописи, знают, помнят и
никогда не забудут генерала Бетрищева; лично же на меня он, при каждом новом
чтении, производит впечатление совершенно живого человека. Фигура его до
того ясна, что как будто облечена плотью. Но, кроме этой, вполне
законченной, внешней представительности, посмотрите, каким полным анализом
раскрывается его нравственный склад.
"Генерал Бетрищев заключал в себе, при куче достоинств, и кучу
недостатков. То и другое, как водится в русском человеке, было набросано у
него в каком-то картинном беспорядке. В решительные минуты великодушие,
храбрость, ум, беспримерная щедрость во всем и в примесь к этому капризы
честолюбия, самолюбия и та мелкая щекотливость, без которой не обходится ни
один русский, когда он сидит без дела и не требуется от него решительности.
Он не любил всех, которые опередили его по службе, и выражался о них едко, в
колких эпиграммах. Всего больше доставалось его прежнему сотоварищу,
которого он считал ниже себя умом и способностями, который, однако ж,
обогнал его и был уже генерал-губернатором двух губерний и, как нарочно,
тех, в которых находились его поместья, так что он очутился как бы в
зависимости от него. В отмщение язвил он его при всяком случае, порочил
всякое распоряжение и видел во всех мерах и действиях его верх неразумения.
В нем было все как-то странно, начиная с просвещения, которого он был
поборником и ревнителем; он любил блеск, любил похвастать умом, знать то,
чего другие не знают, и не любил тех людей, которые знают что-нибудь такое,
чего он не знает. Воспитанный полуиностранным воспитанием, он хотел сыграть
в то же время роль русского барина. И не мудрено, что с такой неровностью в
характере, с такими крупными, яркими противоположностями он должен был
неминуемо встретить по службе множество неприятностей, вследствие которых и
вышел в отставку, обвиняя во всем какую-то враждебную партию и не имея
великодушия обвинить в чем-либо себя самого. В отставке сохранил он ту же
картинную величавую осанку. В сюртуке ли, во фраке ли, в халате, он был все
тот же. От голоса до малейшего телодвижения, в нем все было властительное,
повелевающее, внушавшее в низших чинах если не уважение, то, по крайней
мере, робость" (стр. 56 и 57 второй части "Мертвых душ").
Чичиков, приехавший к генералу, почувствовал и уваженье и робость.
"Наклоня почтительно голову набок и расставив руки на отлет, как бы
готовился приподнять ими поднос с чашками, он изумительно ловко нагнулся
всем корпусом и сказал: "Счел долгом представиться вашему
превосходительству. Питая уваженье к доблестям мужей, спасавших отечество на
бранном поле, счел долгом представиться лично вашему превосходительству".