"Борис Письменный. О, Пари..." - читать интересную книгу автора

вальсировал ветерок. В одиночку, примерным туристом я отправился бродить по
лучшему маршруту в Париже - куда глаза глядят. Вдоль Сены, через мост
Карусели, мимо Лувра, прудов, цветников Тюильри. Как положено, в облаках
флорально-кулинарных ароматов порхали голуби-сизари, гравий вкусно хрустел
под ногами, садовые стульчики стояли вразброс на зеленой траве...С Парижем
описания бесполезны - кем только он ни пропет, от Шиллера до Миллера, город
света, огней, европейской культуры. Точнее, как сформулировал Макс минуту
назад - Это Место, Где Чешутся Ногти. Казалось, - что тут добавить? Между
тем для чувствительного приезжего вроде меня, размягченного вирусом
сентиментального образования и, к тому же задурманенного от недосыпа, всегда
отыщется сюрприз сверх дежа-вю. Так и случилось, когда из теснот сада я
вышел на широкий открытый Конкорд.

Вокруг круглой площади, обелиска, стреляющих фонтанов, ярмарочной
каруселью кружились машины. По левую руку - сверкала ампирная позолота моста
Александра Третьего. Справа - весь в подтеках храмовый портик церкви Мадлен.
Прямо по курсу, по бокам царских ворот - вздымались кони Марли. А в пролете
за ними...

За ними шабаш! Гуляй, покупай, поспевай, хватай - там звенят, кипят и
сверкают широкие марши Елисейских полей. Толпою запружены тротуары, в
траффике полчища автомобилей; перемигиваются бликами солнца их лакированые
бока, витрины и дрожащие листья платанов... Как же иначе, все из учебника,
все ком-иль-фо. И все-таки, когда здесь бываешь не часто и видишь, что на
тыщу ладов воспетые камни в самом деле стоят, красуются и ты, собственной
персоной, как ни в чем не бывало, шагаешь мимо, тогда, если повезет,
обязательно попадаешь... в какой-то узнавательный резонанс что ли?
Не знаю, кто как, я позорно горю - я 'саккер' на подобные вещи; моргаю
глазами, развешиваю уши, сам напрашиваюсь, жду, чтобы Париж подкараулил,
ударил на все педали. Жду терпеливо - пока не сползет будничная
безразличность чувств, шелуха нудных сведений и фактов, пока совсем оголится
станет незащищенной душа - чу, неясный мотив, аромат и - душа, вдруг,
рванется вразлет за порывом весеннего ветра; продерут по коже мурашки;
сердце екнет и зависнет на бравурной ноте. Ах, Париж...




4. ЛУЛУ

После полудня я устроился за портьерой на нашем балкончике, мелками
пастели набрасывая соседние крыши со слуховыми окнами, дымоходами,
дома-корабли, уткнувшиеся в перекресток. Грешным делом бессовестно
вдохновляясь ловким своим эскизом, сознавая при этом, что глупо ломиться в
открытую дверь, что все это растиражировано тысячи раз; все это было; что я
не гляжу, не рисую, но копирую наверняка одну из застрявших в зрительной
памяти репродукций. И тут, позади себя, из комнаты, я услышал шаги,
разговоры. Глубокий взволнованный голос Макса...

В нашем тесном номере он сидел между столиком и рукомойником, доставая