"Борис Письменный. О, Пари..." - читать интересную книгу автора

из пакетов пирожные, вино. В центре комнаты стояла миниатюрная брюнетка в
аккуратной твидовой юбке и в белой кофточке из мягкой ангоры. Такой
пушистой, что хотелось дотронуться. Она стояла в наполеоновской позе, сложив
руки на белой пушистой груди, моргая зелеными глазами. Мне было странно, что
она была еще одета. Как-нибудь Макса я знаю. Не иначе - он привел ее только
что, минуту назад. Как он потом мне рассказывал, он раскатал ее по программе
н'показать Париж'. Буквально катал на такси, уговорил в Фонтенбло на форель,
на пиво в Брасери Липп...

Сейчас Макс говорил нараспев чудным загробным голосом и я догадывался,
что это как раз и есть его мужской волевой гипноз, который, по его словам,
стоит ему жуткой потери энергии и который он включает только, когда не
ладятся амурные планы. Что с ним бывает, впрочем, не часто.
Девушка говорила на сносном английском:
- Итак, мистер-вандерфул, вы полагаете, я совершенно 'вел-дан' н
готова? Куда-с прикажете - на ту кровать или на эту?
- Нет, зачем же вы так... - бубнил Макс. - Ничего я такого не думаю...

Я зашторился, как мог, прикидывал - сколько времени мне придется
скрываться, балансируя на одной ноге... Как тут враз балконные дверцы предо
мной распахнулись. Увидев меня, Макс присвистнул, но девушка, по-моему,
напротив, не удивившись нисколько, захлопала в ладоши. Даже спросила
взглянуть на мои эксерсизы.-Со знанием дела, - похвалила она. нОтсюда
неплохой вид. Вы, конечно, имели в виду писсаровский Бульвар Капуцинов? Или
'После дождя' Марке?
Она, будто читая мои мысли, высказала ряд уместных наблюдений о
вынужденной роли копииста, о безнадежной изъезженности сюжета и дала мне
свою визитную карточку - 'лавки древностей' где-то в Марэ, у пляс деВож. То
была Люсиль. Лулу.

Макс тем временем, потратив нервную энергию, щеки в сахарной пудре,
демонстративно поедал эклеры и наполеоны и, когда Лулу уже прощалась,
благодарила его за прогулку, приглашала на ответный визит, он с полным ртом
только мычал 'мерси', непреклонно продолжая жевать.
На следующий день я планировал побывать в квартале Марэ. Почему бы нет?
Макс отказался, сказал: - Джек, я не фраер. Меня можно кинуть раз, но
не больше. Кто она, художница? Вот ты и займись, а я - пас.

...Косой свет заходящего солнца шелушил стены, вспыхивал на фрамугах,
придавал деревьям и прохожим золотой ореол, заливал тротуар яркой лавой и
рисовал изящные, но, по-существу, все те же копиистские работы. Под уличными
арками длинной проходной галереи блестели рыцари в латах, тянулись
магазинчики антиквариата, импровизированные прилавки, напоминающие блошиный
рынок. Дело было к закрытию; продавцы вытаскивали наружу дровяные ящики,
устраивались на пикник. Еда подавалась без церемоний, в собственной
упаковке, в пакетах,в слюдяных облатках. Щелкали пробки бутылок. Из
сумрачной глубины лавки древностей, полной непременных китайских
вазонов,фигурной бронзы и вычурных рам, появилась Лулу с восьмерками венских
стульев в руках. Один тут же протянула мне.