"Элизабет Питерс. Улица Пяти Лун ("Вики Блисс" #2)" - читать интересную книгу автора

коллекций живописи, я устроилась за соседним столом. Понадобилось всего лишь
полторы минуты, чтобы найти то, что меня интересовало. На всякий случай я
проверила все три картины, но это было лишнее. Полотно Мурильо, как и два
других, было из коллекции графа Караваджо.
От радости я с шумом захлопнула книгу. Такого грохота эта сонная
комната не слышала, наверное, со времен светского салона. Старичок
покачнулся, словно неваляшка, которую сильно толкнули. Несколько мгновений
мне казалось, что он опрокинется и шмякнется лицом об стол. Как в фильме
Хичкока... В таком месте можно умереть и этого никто не заметит. Наконец
старичок перестал раскачиваться и снова согнулся над своими фолиантами. Я
тихой мышью выбралась из-за стола и заскользила к библиотекарше.
Вопрос, нельзя ли побеседовать с директором, вверг бедную женщину в
прострацию, словно я сообщила о своем желании провести ночь с Папой Римским.
После долгих уговоров она все же снизошла до телефонного звонка, сняла
трубку и что-то страстно зашептала в нее. С каждой секундой ее лицо
вытягивалось все больше.
- Вас примут! - благоговейно прошелестела она, возвращая трубку на
место.
Кабинет директора располагался этажом выше. Мне позволили
воспользоваться служебным лифтом, дверь которого выходила прямо в приемную.
В приемной меня встретил бородатый статуеподобный человек. Я уже
собиралась смиренно приветствовать его, но тут обнаружила, что передо мной
отнюдь не директор, а всего лишь секретарь. Господи, каков же тогда
директор! Секретарь предложил мне стул, и целых двадцать минут я предавалась
блаженному безделью, дожидаясь аудиенции. Наконец человек-статуя подал мне
знак.
Резная дверь черного дерева у него за спиной сама по себе представляла
предмет искусства. Он с поклоном ее отворил, и я проникла в святая святых. К
этому времени мои ноги отдохнули, маяться без дела надоело, а здешняя
церемонность сидела в печенках. Так что я ворвалась в директорский кабинет
без всякого почтения. Подбородок вздернут, взгляд надменен, - словом,
берегись, чинуша! Но в следующую секунду от моей воинственности не осталось
и следа. За столом я увидела... женщину.
Да-да, женщину. Мы живем в мужском мире, и ни в одной стране мужской
шовинизм не свирепствует с такой силой, как в Италии, и все же я ни на
мгновение не подумала, что передо мной секретарша. Господи, да эта особа
будет командиршей везде, куда ее забросит судьба...
Признаюсь, я сама сторонница шовинизма, женского конечно. А потому
директорша должна была вызвать во мне всплеск теплых чувств, особенно после
бородатого истукана в приемной. Мужчина в подчинении у женщины! Бальзам на
мою эмансипированную душу. Но никаких теплых чувств я не испытала, более
того, невзлюбила эту особу с первого взгляда. И для этого имелись все
основания. Директорша смотрела на меня так, словно перед ней была редкая
разновидность постельного клопа. С омерзением и удивлением, вот как она
смотрела.
Обстановка кабинета призвана была повергать посетителей в священный
трепет. Высокие окна, украшенные золотыми гирляндами и фестонами, выходили
на террасу, тесно заставленную кадками с кустарниками и цветами. Висячий
сад, да и только! Персидский ковер на полу был огромен - роскошная смесь
кремового и желтого, бирюзового и розового. Стол мог украсить экспозицию