"А.Пятигорский. Вспомнишь странного человека." - читать интересную книгу автора

нибудь". Говоря, он едва заметно жестикулировал в такт
словам. Мне отчего-то стало необыкновенно легко. Первый
стакан чая оказался таким крепким, что у меня закружилась
голова, как от счастья, и я невольно закрыл глаза. "Чересчур
крепко, да?" Не дожидаясь ответа, Иван Семенович налил
мне второй стакан, положив в него четыре куска сахара, и
придвинул тарелку с пирожками. "Вы ведь много сахару
кладете, да? Я умею заранее угадывать, кто много кладет,
кто мало, а кто пьет пустой". - "Наш неожиданный гость
занимается философией, - сказала Мария Николаевна, -
он мне вот только что об этом рассказал. А Сарра и Моисей
уже много лет как в отставке и живут под Москвой на даче".
- "Философией? - Иван Семенович зажег сигарету и стал
курить, почти не затягиваясь и плавно выпуская дым. - Я
не спрашиваю - какой. Но где та резкость, та
окончательность, без которой нет ни философии, ни
философа? Обрели ли вы ту точность и непререкаемость
отношения к самому себе, без которых не может быть
действительного отношения к другим - и это вне
зависимости от того, любите ли вы их или презираете. Я
столь откровенен с вами из-за полной непреднамеренности
нашей встречи, что, однако, нисколько не исключает ее
предопределенности. Впрочем, это так, соображения задним
числом. Я слишком поздно перестал быть человеком
действия, чтобы успеть начать философствовать или даже
говорить с философом".
"Да нет же! - поспешил включиться я, чтобы как-то
заполнить время для быстрейшего принятия решения, ибо
слова его о "человеке действия" и особенно манера курить
сигареты как сигары уже не оставляли никаких сомнений в
том, что он и есть Вадим Сергеевич. - Да нет же, какой я
философ? Только так, одно название. Жизнь еще мотает
меня из стороны в сторону. Хотя, конечно, лестно называть
себя философом - или когда другие тебя так называют. В
особенности, когда знаешь, что и профессии-то такой,
собственно, нет".
Ну еще чуть-чуть, и все станет на свое место. Ведь он
просто не может быть никем иным! Пробный шар,
посылаемый неопытной рукой бильярдиста-самозванца:
"Бывают времена, когда чтобы стать предателем, не надо и
предавать". И его непринужденная реплика: "Время здесь
ни при чем. Просто люди в кого-то верят, не замечая этого.
Замечают, только когда верить перестают. Тогда они
называют его предателем". - "Ну да, - уже
успокоившись, согласился я, - униженные и оскорбленные
всех стран и времен скорее простят их унижавших и
оскорблявших, чем тех, ну, кто не унижался и не
оскорблялся".
Иван Семенович достал из кармана висевшего на
спинке стула пальто плоскую серебряную фляжку и разлил