"А.Пятигорский. Вспомнишь странного человека." - читать интересную книгу автора

водку в маленькие граненые стопки ("вот и пирожки
пойдут"): "Я приглашаю вас выпить в память моего вот уже
как десять лет покойного друга". Я послал второй шар, уже
не пробный: "Когда умирает наблюдатель, то и
действователь перестает действовать, не так ли?" Он налил
по второй. "Я давно отвык удивляться - не на чем было
упражнять эту способность. Сейчас, признаюсь, я несколько
удивлен. Я не могу не согласиться с вами в том, что
наблюдатель и действователь - всегда в паре. Один без
другого не живет. Во всяком случае, не живет прежним
образом. Съешьте пирожок, сделайте милость". Я поднял
стопку: "Ну да, вместе с действованием ушли и сигары, не
правда ли? Медленно раскуриваемые, благородные в своей
тугой и упругой стати, лелеемые в мягких неторопливых
пальцах. Не то что невротически сглатываемые одна за
другой сигареты. Нет, истинный действователь не курит
сигарет. Пью в память наблюдателя и льщу себя надеждой,
что это тот не названный вами друг!"
Я закурил. Иван Семенович налил снова и сказал: "Все
же я настаиваю на полной непреднамеренности - несмотря
ни на что". - "На непреднамеренности чего? Нашей
встречи?" - "Всего, включая и нашу встречу". Мы съели
пирожки и выпили еще по стопке. "Твоя фляжка прямо
корнюкупея какая-то", - сказала Мария Николаевна (она
не пила). "Вы, мне кажется, скоро уедете отсюда навсегда,
- продолжал Иван Семенович. - Вы, человек, крадущийся
по аллеям магоновского сада, где вы не оставили ни
владенья своего, ни любовницы, ни счастья, ни даже
несчастья - ничего! Уедете себе на остров какой-нибудь. В
Англию, скорее всего". - "Но почему же в Англию? -
внутренне соглашаясь, но все же желая возражать, спросил
я. - Ведь я еврей. И если уж так случится, могу податься в
Иерусалим". - "Этому так легко не случиться, я думаю.
Это как с магоновским садом: вам навряд ли удастся найти
то, что не вы сами потеряли. Ваши батюшка и матушка
отменно за вас постарались: они потеряли, пусть сами и
находят. Ими забытое еврейство само к вам не вернется,
правда, Машенька?"
Это был явно ход в сторону, но я не уступал: "Я
люблю Англию - на расстоянии, разумеется, - но ведь на
Михаила Ивановича я уже все равно опоздал". Он, однако,
словно не замечая моего tour de force: "Так что все равно
уедете. Здесь вам не отойти в сторону - как-никак, а свое".
- "А как же Михаил Иванович?" - "А он и уехал. Тут ему
стало вовсе невозможно..." - "Так что же он, стало быть,
сменил схему жизни?" - "Пожалуй, если вам нравится это
выражение, хотя я бы предпочел другое: решился
переиграть партию, зная, что она не переигрываема".
Пора было уходить. Иван Семенович легко поднялся
со стула и, подавая мне пальто, сказал совсем уже