"Александр Пятигорский. Философия одного переулка " - читать интересную книгу автора

- Я тебя не спрашивал отвоем отце. Приучись по крайней мере не отвечать
на те вопросы, которые не задают. Иначе шансов выжить у тебя останется
совсем немного.
- Даже меньше, чем у Робинзона Крузо сразу же после кораблекрушения?
- Намного меньше. Ведь ты пойми: онт очутившись на берегу, уже спасся,
А я уже погиб, да и ты сам тоже - почти погиб.
- А, я понимаю. Вы, кажется, имеете в виду слухи о новой страшной
эпидемии, которая неминуемо унесет миллионы жертв и на которую есть даже
намек в журнале "Всемирный следопыт"?

Ника жутко испугался. Хуже, чем тогда, перед церковью. Его новый
собеседник посмотрел на него внимательно, без всякого сострадания, и сказал:
"Я ничего не имею в виду. И никогда не повторяй слухов. И не передавай чужих
слухов и мнений. И запомни: меня зовут Анатолий и я буду здесь ровно через
два часа, на этом самом месте, с новыми санками дя тебя. Будь здоров".
Но Ника почувствовал сразу же после его ухода, так просто стоять
и ждать два часа - невыносимо, отправился к метро "Дворец Советов"
посмотреть, который час. Потом, чтобы убить время, сел на трамвай "А"
и доехал до... Но здесь история становится иной, чтобы не сказать темной. Он
помнил только, что трамвай остановился на какой-то маленькой лощади и там
часы показывали двенадцать минут до значенного Анатолием срока. Узнав от
кондуктора, меньше чем за сорок минут назад, до Гоголевского бульвара не
доедешь и что лучше попытаться вернутьтся на автобусе № 64, он бросился на
проезжую часть улицы... и тут услыхал пронзительный скрежет тормозов
и чем-то устрашающий и невероятно картавый голос "Стоп, стоп! Что, хочешь
умереть раньше срока, юный авантюрист!" Ника (новые санки уходили от него
в пасмурный снеговой день вместе с Обыденской горкой и Анатолием), почти не
думая, сказал: "Я был бы вам бесконечно признателен, если бы вы смогли
отвезти меня на Обыденский. У меня там крайне срочное свидание. И я никак не
поспеваю ни на каком другом виде транспорта". Картавый человек обернулся
и сказал кому-то, сидящему за шофером: "Не думаете ли вы, Боря, что это -
логическое завершение нашего спора? Этот гомункулический ребенок в минуту
острой нужды заговорил на языке несуществующих отношений. А что, если лет
эдак через двадцать, когда ему будет, ха, за тридцать, другие наши юные
друзья обнаружат, вдруг, острую нужду в этих самых отношениях? И они найдут
язык ! А мы будем молчать, безъязычные деляги нереализованной социальной
утопии, и вяло завершать наши романы с постаревшими секретаршами!"
Обхватив толстую белесую голову мягкими руками (в машине зажгли свет),
Боря простонал: "Вы с ума сошли, Вальдемар Густавович, ведь мы и так дико
опаздываем!" Но Ника уже сидел на острых коленях картавого, и машина мчалась
неизвестно куда. "Я и не думаю отклоняться от нашего пути, - продолжал
картавый, - мы просто через пять минут сдадим этого начинающего строителя
прекрасного будущего с рук на руки дежурному и попросим его отвезти на
Соймоновский, не доезжая тридцати метров до генеральского дома. Ведь это,
если не ошибаюсь, совсем рядом с нашим маэстро, седовласым соколом,
обосновавшимся со своей Юноной в обители Марса".
Пока Ника пытался переварить эту абракадабру, машина влетела в узенький
переулок и остановилась перед ампирным особняком с окнами, уже светящимися
бледно-зеленым светом. Перед особняком стояла - Ника даже забыл на время
о новых санках - машина. Двухместный, с широкими крыльями и огромными