"Александр Пятигорский. Ублюдок империи (Рассказы и сны)" - читать интересную книгу автора

В автобусе он стал читать. Ничего подобного он не читал в своей жизни, не
думал, что такое возможно. Это было не поражающе эффективно, как у
Ронтпигиана, и не тонко изобретательно, как у Мниана, но - неотразимо
элегантно. Казалось, что где-то на пути к результату, который мог бы быть
получен и другими, Нольдар находил ту единственную точку, в которой и путь,
и путник, и результат складывались в один божественный ландшафт. Другие до
этой точки не доходили либо ее проскакивали. Он прочел книгу в один день,
потом три раза перечитал и выучил наизусть. Потом он заболел.
Это было через неделю после разговора об Империи, Нольдаре и Рогуде. Он
лежал рядом с Зани и трясся от озноба. Два часа утра, три, четыре. В груди у
него шипело: "Где ты еще, скорей, скорей". Куда скорей? Наверное, он
застонал, потому что Зани вскочила с постели и побежала на кухню готовить
какое-то удивительное питье - из кипятка, водки, меда, корицы, гвоздики и
чего-то еще, он не запомнил. Перестало лихорадить, но нашла такая слабость,
что он не мог даже стонать. Только закрывал глаза, как сразу же видел
синеву, такую глубокую и насыщенную, что становилось невыносимо. Попробовал
думать об обыкновенных дифференциальных уравнениях, но тут же перед глазами
стали проноситься стаи синеватых страниц, острые строчки кололи ум - он
точно знал, что это ум, а не мозг или что другое.
Утром пришел доктор, сделал два укола, в плечо и в живот, и велел ему
лежать и не двигаться. Два дня ничего не ел и не пил, кроме горячего
снадобья Зани. На третий утром он смог встать, умыться и даже сделать чай.
Он допивал четвертую чашку, когда в открытой двери кухни увидел совершенно
нового человека. Очевидно, Зани его впустила без звонка или у него был свой
ключ. Скела с удивлением отметил, что человек был синеватым. Невысокий,
среднего сложения, с маленькими прищуренными глазами, с редкой острой
бородкой, очень опрятно, но крайне бедно одетый, он чуть кивнул в сторону
Скелы и сел напротив за кухонным столиком. Скела еще заметил, что из
синеватого он стал немного зеленоватым.
"Я тут неподалеку был, - начал человек, - дай, думаю, осведомлюсь о
здоровье молодого Скелы". - "Благодарю вас, мне гораздо лучше". - "Вы еще
очень молоды, - продолжал тот, - но я не вижу резонов усматривать в этом
слабость вашей ситуации". - "Я не знаю своей ситуации". - "Да, так оно и
есть, не знаете, оттого и заболели. Однако выхода из незнания в вашей
ситуации, как она есть, не вижу никакого. Сами же на прошлой неделе сказали,
что ваше думанье, пока было, держало то, о чем думало. А как думанье
кончилось, так и то, что оно держало, ушло. Резко сказано, безапелляционно,
но правильно, для того вечера". - "А для сегодняшнего?" - "Для
сегодняшнего - неправильно. Оттого и решился вас навестить". - "Следует ли
мне ожидать от вас совета или рекомендации?" Скела не замечал, что говорит
все более и более в стиле своего собеседника. "Мне кажется, Скела, что
ситуация, о которой мы говорим, утеряла свою определяемость смертью, но еще
не превратилась в то, что определяется жизнью. Ваше единство с вашей прошлой
ситуацией уже сделало вас известным. Если вы выдержите, то и в следующей
ситуации достигнете очень многого, здесь вы сможете сделать больше, чем в
каком-либо ином месте". - "Но стоит ли выдерживать?" - "Это будет оставлено
на ваше собственное усмотрение, и ничье иное". - "Тогда я еще немного
подожду", - сказал Скела неопределенно.
Когда он поднял глаза, то услышал, как дверь из передней на лестницу
тихо закрылась.