"Александр Пятигорский. Ублюдок империи (Рассказы и сны)" - читать интересную книгу автора

Была ли это свобода? Скела решил, что если и была, то не для него. Зани
права, ему не проснуться ни незаконным сыном принца Уэльского, ни собакой
дворецкого, - для этого надо заснуть кем-то другим. Через несколько дней
после нольдаровского семинара позвонил Шакан и сказал, что с ним очень хочет
встретиться посол Юэлека, чтобы обсудить некоторые вопросы, представляющие,
по его словам, интерес для обеих сторон, и если он, Скела, согласен...
"Пускай приходит", - оборвал разговор Скела. Он и вправду не знал, что
послам наносят визит или их принимают, но никак не "пускают". Посол оказался
джентльменом весьма прозско-юэльского вида и говорил на вполне культурном
прозском. Скела, возможно, не знает, что он избран членом юэльской Академии
наук и только что назначен профессором теоретической механики столичного
университета той же страны. Посол понимает, что заявления, справки, анкеты -
не для Скелы. Все, что сейчас необходимо, - это четыре фотографии и два
образца подписи. Приезду Скелы придается столь важное значение, что юэльское
правительство берет на себя все хлопоты, включая полную договоренность с
прозскими властями. (Уже договорились! Позднее Шакан открыл Скеле, что его
просто обменяли на засыпавшуюся прозскую шпионку.) "Прекрасно, я согласен".
Надевая пальто, посол задержался в передней и, как бы давая Скеле понять,
что он не уверен в уместности своих слов, сказал: "Мы знаем, что ваш отец
всю жизнь был горячим патриотом Юэлека. Разумеется, для вас это не новость,
но, поверьте, для нас это имеет не только сентиментальное значение". Скела в
ужасе вспомнил олеографию верховного жреца в отцовском кабинете и подумал,
что уехать из страны будет гораздо легче, чем выпутаться из Истории. До
встречи с послом он об этом не думал.
Через пять дней он получил с нарочным запечатанный пакет. В нем был
юэльский паспорт с прозской выездной визой, бумажник с двумя тысячами юлонов
и открытый авиабилет. В приложенной записке посол поздравлял Скелу с новым
гражданством и советовал уничтожить прозский паспорт. Он разрезал паспорт
ножницами на мелкие полоски и выбросил их за окно, рассовал по карманам
юэльский паспорт, бумажник и билет и уже надел плащ и шляпу, чтобы пойти в
библиотеку, когда позвонила Зани. "Тебе сейчас лучше?" - "Да". - "Приходи".
Он вспомнил об английском переводе Нолъдара, сунул его в карман, выключил
свет и распахнул окно. Была синева весеннего вечера, и прыгали красноватые
пятна фонарей.
В середине ночи они одновременно проснулись. "Слушай, - Зани села на
краю постели и погладила его по голове, - сейчас мне очень плохо, но зато
все ясно". - "Что все?" - "Вот что - ты не совершаешь поступков. Все, что ты
делаешь, - ну, задачки твои, статьи, меткие замечания на семинарах и даже
когда меня ебешь, - это все не поступки, а так, само с тобой происходит".
Она продолжала, расхаживая взад-вперед по комнате. "Нет. Один поступок ты,
пожалуй, совершил, единственный в жизни. Это когда ты, уходя от меня, взял
книгу Нольдара и потом выучил ее наизусть и носился с ней как сумасшедший,
пока не заболел. Но это же мало, Скела, безумно мало, соверши еще хоть
парочку, ладно? Иначе ты погибнешь, все равно здесь или в Юэлеке".
Тогда Скела спросил, как миллионы мужчин во все века спрашивали, сейчас
спрашивают и еще долго будут спрашивать своих и чужих женщин: "Скажи, что ты
хочешь, чтоб я сделал? Я сделаю". - "Будь со мной до утра, а вечером зайди в
свою беломраморную библиотеку и закажи поэмы Рогуда". Прощаясь, она сказала,
что книга Нолъдара слишком оттягивает карман его плаща, и если он никак не
может без нее обойтись, то пусть он положит в другой карман еще какую-нибудь