"Леонид Платов. Бухта Потаенная" - читать интересную книгу автора

выбраны до самого донышка. После этого губа Потаенная надолго погружается
во мрак...
О себе разрешите кратко, только то, что имеет непосредственное
отношение к Потаенной. Гражданскую войну я закончил на Балтике, а потом,
как гидрограф, перешел в УБЕКО - Управление безопасности кораблевождения
на Крайнем Севере. Исходил этот Крайний Север на кораблях вдоль и поперек,
но, представьте, так больше и не побывал ни разу в своей Потаенной -
как-то все не складывались обстоятельства.
Между тем у нас в Арктике, и буквально на глазах у меня, происходят
удивительные события. Ледокольный пароход "Сибиряков" - он еще дважды
будет фигурировать в моем повествовании - за одну навигацию проходит
Северным морским путем; Чкалов и Громов, как пишут в газетах, совершают
"прыжок" из СССР в США; и, наконец, на "макушку земного шара" высаживаются
наши зимовщики во главе с академиком Шмидтом!
Однако события эти обходят Потаенную стороной. Грустно, но факт! Такой
уж это оказался заброшенный уголок Арктики.
Очень мало упоминаний о Потаенной, а также обо мне найдете и в
литературе. Хорошо еще, если автор какого-нибудь сугубо специального труда
скороговоркой пробормочет в сноске или в примечании: "Губа положена на
карту лейтенантом таким-то на гидрографическом судне таком-то". Даже
коллеги-гидрографы, на глазах у которых произошел небывалый географический
казус со спрятанной от начальства губой, начисто выкинули все из головы.
При встречах никто и словом не обмолвился: "Как, мол, Потаенная твоя там?
Ну и баталию же ты, помнится, выдержал из-за нее с этим купчиной... как
его..."
Обидно? А как бы вы думали?..
Вспоминая об открытой мною - вроде бы и ни к чему? - губе, я рисовал в
своем воображении тех сибирских лаек, которые встретили нас, сидя в ряд на
берегу. Для меня это было как бы воплощением безысходного запустения.
Брошенные абабковскими рудокопами собаки вскоре после нашего ухода,
конечно, убежали в глубь тундры и одичали там, либо их, что более
вероятно, забрали к себе ненцы из ближайшего стойбища. И все же при мысли
о Потаенной я долго не мог отделаться от странной гнетущей ассоциации: с
низкого мглистого неба свешивается матовый шар луны, мохнатые диковатые
морды молитвенно подняты к ней, безлюдный берег по временам оглашается
протяжным, скорбным воем.
И так, вообразите, длится годы и годы...


Что же явилось причиной того, что "по прошествии времен", торжественно
выражаясь, перед узкой косой и надежно укрытым за нею заливом вновь
раздернулся черно-белый занавес из снежных зарядов и тумана?
Вы не ошиблись. Война! От глубокой спячки Потаенную пробудила Великая
Отечественная война. Но известную роль сыграл в этом и я.
Видите ли, в начале войны я был призван на Военно-Морской Флот, в
звании капитана второго ранга. А в августе 1941 года была сформирована
Беломорская военная флотилия со штабом в Архангельске, которая входила в
состав Северного флота. Я получил назначение в оперативный отдел штаба,
поскольку - вероятно, не без оснований - считался знатоком Северного
военно-морского театра.