"Леонид Платов. Бухта Потаенная" - читать интересную книгу автора

всей форме, в черной шинели, в черной шапке с утопленной в мех красной
звездочкой, туго-натуго подпоясанный - чтобы нельзя было засунуть двух
пальцев за ремень, - а на ремне медная бляха, надраенная до солнечного
сияния. Таковое же сияние испускала и его улыбающаяся физиономия. Он даже
показался мне выше ростом. И тут я окончательно уверился в том, что
поступил правильно.
Начальник связи флотилии, естественно, приказал штабным радистам
проверить его знания и умение.
Результаты проверки оказались удовлетворительными.
Перед самым отъездом он пришел ко мне попрощаться - уже со знаком штата
радиотелеграфиста на рукаве. Это суконный черный кружок с красной
окантовкой, а посредине, на фоне адмиралтейского якоря, вышиты две
красные, зигзагообразно перекрещивающиеся стрелы, удостоверяющие
принадлежность их владельца к великому братству советских военных
радистов.
Помнится, вновь испеченный краснофлотец то и дело скашивал глаза на
свой рукав, любуясь этими красивыми стрелами.
Но прежнего сияния на его физиономии я не усмотрел.
Выяснилось, что он недоволен мною. Как? В чем дело? Почему?
Гальченко, понимаете ли, узнал, что его направляют на пост наблюдения и
связи. Из-за этого он и заявил претензию. Пробормотал, потупясь, что, по
его мнению, принес бы Родине больше пользы, служа на корабле, а не на
суше. Суша, видите ли, его не устраивала. Он желал разрезать форштевнем
крутые волны, штормовать, топить!
Но тут я быстренько, без лишних церемоний выпроводил неблагодарного
строптивца за дверь.
Так, с выражением обиды на лице, он и отбыл на ледокольном пароходе
"Сибиряков" к новому месту службы...
Да, вот о чем еще, пожалуй, стоит упомянуть!
При посадке на пароход он немного замешкался, прощаясь с матерью, потом
кинулся бегом по причалу, сгибаясь под тяжестью сундучка, и кто-то из
будущих его товарищей крикнул матросам, стоявшим у сходней: "Погодите
сходни убирать! Не видите, что ли, последний связист Потаенной поспешает!"
А моторист поста Галушка, кажется это именно был Галушка, добродушно
поправил: "Не говори: последний! Может, он в работе у нас будет первый.
Говори: шестой связист Потаенной!"
И на какое-то время это стало как бы его кличкой...
А теперь позвольте мне, так сказать, чуточку посторониться, чтобы
выдвинуть Гальченко и пятерых его товарищей на передний план.
Я, как видите, сделал свое дело - положил в 1912-м Потаенную на карту,
а в 1941-м убедил начальство организовать там пост наблюдения и связи. В
дальнейшем судьба Потаенной целиком зависела уже не от меня, а от шести
связистов поста. Сейчас рассматривайте меня лишь как историографа,
добросовестно повествующего об этой необычной судьбе.
О да, само собой! То, о чем я узнал впоследствии от Гальченко, позволю
себе иной раз дополнить собственными своими впечатлениями об Арктике. Не
будете на меня за это в претензии?