"Леонид Платов. Когти тигра" - читать интересную книгу автора

"У НЕГО ЕСТЬ ХАРАКТЕР!"

Через два дня, робея, он притопал к "их" окну.
По обыкновению, Туся читала на подоконнике. С героями книги все как
будто бы обстояло благополучно. Это хорошо, это кстати.
- А шо цэ ты, Тусечка, читаешь? - вкрадчиво спросил Григорий,
приблизясь.
Туся обернулась:
- Я читаю про Генриха Гейне.
Этот Генрих, видно, был малый не хуже Уолтера, потому что глаза Туси
сияли.
- Понимаешь, - она заговорила так, словно бы никогда не было размолвки
между ними. - Гейне был очень-очень болен. Последние годы жизни он совсем
не вставал с постели - прозвал ее своей матрацной могилой. Над ним вешали
веревку, и он цеплялся за нее, чтобы приподняться или повернуться на бок,
представляешь?
Григорий кивнул. Еще бы!
- А он был знаменитый поэт, - продолжала Туся. - И он все время
работал. Его последними словами были: "Бумагу и карандаш!" Потом началась
агония...
Она задохнулась от волнения.
"Как закалялась сталь" в ту пору еще не была написана, Николай
Островский только начинал свою борьбу с роковым неотступным недугом.
Поэтому пример Гейне произвел на Григория впечатление.
Кажется, тогда же он узнал и о когтях тигра.
- Это Гейне перед смертью сказал, - сообщила Туся. - Похлопал рукой по
только что законченным мемуарам - а в них он беспощадно расправился со
всеми своими врагами - и сказал ясене: "Тигр умрет, но останутся когти
тигра!.." Нет, ты не понял, я вижу. О когти же можно оцарапаться, верно?
Даже если тигр лежит на земле, уже бездыханный. Он и мертвый еще опасен.
Ну, понял теперь?
Некоторое время Григорий молчал, погруженный в раздумье.
- А шо ты, Тусечка, думаешь, - произнес он наконец и как бы с
удивлением поглядел по сторонам, - цьому Генриху було, мабуть, гирше, ниж
мэни. Ще и верьовку над ным вишалы...
- Да, но у Гейне был характер, - наставительно сказала Туся. - А у тебя
как, есть характер?
Этого Григорий еще не знал. Он ей так и сказал с запинкой:
- Я... я нэ знаю...
Некоторое время Туся не сводила с него пристального, критически
оценивающего взгляда.
- Ну як? - выдавил из себя Григорий.
- Я думаю, есть. Но это неважно, что я думаю. Гораздо важнее в данном
случае, что думает об этом наш Иван Сергеевич...
Она выдержала длинную драматическую паузу.
Иван Сергеевич был врачом третьего отделения. Григорий часто жалел о
том, что попал к Варваре Семеновне, а не к нему. На Ивана Сергеевича
приятно было смотреть даже тогда, когда он шел по коридору, направляясь в