"Платон. Парменид" - читать интересную книгу автора

удивительного, но есть лишь то, с чем все мы могли бы согласиться. Если же
кто-то сделает то, о чем я только что говорил, то есть сначала установит
раздельность и обособленность идей самих по себе, таких, как подобие и
неподобие, множественность и единичность, покой и движение, и других в этом
роде, а затем докажет, что они могут смешиваться между собой и разобщаться,
вот тогда, Зенон, я буду приятно изумлен. Твои рассуждения я нахожу смело
разработанными, однако, как я уже сказал, гораздо более я изумился бы в том
случае, если бы кто мог показать, что то же самое затруднение всевозможными
способами пронизывает самые идеи, и, как вы проследили его в видимых вещах,
так же точно обнаружить его в вещах, постигаемых с помощью рассуждения.
Во время этой речи Пифодор думал, что Парменид и Зенон будут досадовать
из-за каждого замечания Сократа, однако они внимательно слушали его и часто
с улыбкой переглядывались между собой, выказывая этим свое восхищение; когда
же Сократ кончил, Парменид сказал:
- Как восхищает, Сократ, твой пыл в рассуждениях! Но скажи мне: сам-то
ты придерживаешься сделанного тобой различения, то есть признаешь, что
какие-то идеи сами по себе, с одной стороны, и то, что им причастно, с
другой, существуют раздельно? Представляется ли тебе, например, подобие само
по себе чем-то отдельным от того подобия, которое присуще нам, и касается ли
это также единого, многого и всего, что ты теперь слышал от Зенон?
- Да, - ответил Сократ.
- И таких идей, - продолжал Парменид, - как, например, идеи
справедливого самого по себе, прекрасного, доброго и всего подобного?
- Да, - ответил он.
- Что же, идея человека тоже существует отдельно от нас и всех нам
подобных идея человека сама по себе, а также идея огня, воды?
Сократ на это ответил:
- Относительно таких вещей, Парменид, я часто бываю в недоумении,
следует ли о них высказаться так же, как о перечисленных выше, или иначе.
- А относительно таких вещей, Сократ, которые могли бы показаться даже
смешными, как, например, волос, грязь, сор и всякая другая не заслуживающая
внимания дрянь, ты тоже недоумеваешь, следует или нет для каждого из них
признать отдельно существующую идею, отличную от того, к чему прикасаются
наши руки?
- Вовсе нет, - ответил Сократ, - я полагаю, что такие вещи только
таковы, какими мы их видим. Предположить для них существование какой-то идеи
было бы слишком странно. Правда, меня иногда беспокоила мысль, уж нет ли
чего-либо в этом роде для всех вещей, но всякий раз, как я к этому подхожу,
я поспешно обращаюсь в бегство, опасаясь потонуть в бездонной пучине
пустословия. И вот, дойдя до этого места, я снова обращаюсь к вещам, о
которых мы сейчас сказали, что они имеют идеи, и занимаюсь тщательным их
рассмотрением.
- Ты еще молод, Сократ, - сказал Парменид, - и философия еще не
завладела тобой всецело, как, по моему мнению, завладеет со временем, когда
ни одна из таких вещей не будет казаться тебе ничтожной; теперь же ты, по
молодости, еще слишком считаешься с мнением людей. Но как бы то ни было,
скажи вот что: судя по твоим словам, ты полагаешь, что существуют
определенные идеи, названия которых получают приобщающиеся к ним другие
вещи; например, приобщающиеся к подобию становятся подобными, к великости
большими, к красоте - красивыми, к справедливости - справедливыми?