"Константин Плешаков. Богатырские хроники" - читать интересную книгу автора

чтобы след по себе оставить на земле, пишу; и без того невмерно много
оставляю. Не для того, чтоб поняли меня; чтоб меня понять, нужно богатырем
быть и все, тайны, что я ведал, ведать; богатыри пока не перевелись,] а вот
всех тайн своих никому не открою. А для того пишу, чтобы когда по пути моему
пройдет кто хоть сотню шагов, так чтоб легче ему было, потому что частью
знания своего поделюсь. Для пользы пишу. И не важно мне, поверит мне каждый
или не поверит; тот, кто моей дорогой пойдет, сразу правду почует.
Итак, я помню себя еще в утробе. В утробе на ребенка памяти и
предчувствия странные находят, с видениями, ему непонятными. Прошлое с ним
говорит и будущее. И в утробе видел я богов битву, и Мокошь, и Упирь, и
Перуна, и Даждьбога, и других. Одну только Згу не видел. А от будущего -
так, сны, в которых многое верно, а многое - намеренно напутано. Видел богов
на своем пути и малых духов, и сам путь - со сшибками один на один,
засадами, битвами неисчислимыми, мудрости огнем; и в конце тот путь нехорош
был, тьмы, холода и хохота чьего-то исполненный, и одиночества, когда никто
мне не помощник и не выручалыцик.
Ничего я в это время думать не мог, а мог только видеть и слышать.
Помню молниеносное рождение свое - и луч солнца, в глаза ударивший.
Закричал я... И, родившись, ощутил страшное бессилие, потому что, в отличие
от младенцев остальных, уже мыслить мог, а никто не понимал этого. Подходила
ко мне мать моя, брала на руки и говорила: "Сынок, а сынок, что же ты это,
как все, - и шептала: - Ведь ты же от бога рожден!" И в досаде заходился я
криком.
Как теперь понимаю, было у меня разуму, у новорожденного, как у
десятилетнего дитяти, и невыносимо было, чтобы ворочали меня, как
несмышленыша. Но мать моя быстро догадалась, что делать, и стала говорить
мне: "Сынок, подай знак, что понимаешь!" И я знак подавал - глазом моргал
или рукой дергал.
И с самого начала стала мне мать твердить одно только, что знать мне
нужно было сызмальства: чей я сын.
Была мать моя девушкой, и стали случаться странные вещи. Работает она в
поле, а из облаков луч - прямо на нее, и греет, и шею ласкает. Не знала мать
моя, что Даждьбог так всегда за девушками ухаживает, к себе приучает. Не
была мать моя Сильной, а была только красоты редкой. Когда сходят боги к
женщинам смертным, не Силу они ищут, а то же, что и мужи обыкновенные. И
стал луч тот матери моей сниться, и голос во сне звучал: "Пойди в лес на
поляну и жди меня на пригорке".
И, завороженная, пошла она в лес на поляну и поднялась на пригорок, и
луч с небес протянулся - и отдалась она Даждьбогу. Пригорок тот и прозвали
потом - Святогорово Лоно. Всегда остранняются места, где женщины земные
богов принимают. Земля с них и травы от бесплодия лечат и от бессилия.
Стекаются на них птицы и звери. И всякие другие чудные дела творятся. Так,
на Святогоровом Лоне действительно - свечение в ночь тихую; издалека
теплится огонек тот, и жутко незнающему человеку в лесу. То свечение летом
усиливается, а зимой убывает. Но не вечно оно; пройдет лет сто - и не
останется и намека, потом уж и забудут, что было такое. Сила трав подольше
задержится - но и она пройдет. А уж потом и костровища на пригорке этом жечь
начнут - все пройдет и все позабудется. Вижу.
Все пройдет. Русалки, лешие, берегини - сгинут, как не были. Пусты
станут леса, замолчат омуты. Уж переводятся Змеи. Кащей - и тот не вечен. Да