"Константин Плешаков. Богатырские хроники" - читать интересную книгу автора

и у Карпатских гор поселился, и знал я (а Илья не знал, потому что Силой не
обладал вовсе), что небывалых тайн Святогор взыскал; нам оставил подвиги
богатырские, да дела княжеские, да рубежи земли Русской, а сам Силы неземной
добивался. И уж догадывался я, вихрем степи меряя, что же сковало
Святогора-богатыря...
Совсем немного оставалось мне пути. Меж холмов, лесом покрытых, несся
я, а дело под вечер было. Не любят Сильные время это и беречься стараются.
Ночью всякий настороже, а тут убаюкан ты еще светом солнечным и слеп и глух
ко злу. Опасен час заката: еще солнце на небе, но шевелятся Силы зла
великого и против солнца восстают; тут и звезда тревожная на небо восходит,
и по траве шелест нехороший, и ветер веет уже из мира иного, и тени кружат
не по-доброму, и вообще много злого приметит глаз опытный. Если приметит: об
эту пору и знающие спотыкаются, словно водит их кто-то. Что Силы темные
пробуждаются к закату - это дело понятное и объяснения не требующее. Но вот
тревога знающих и холодок особый по сердцу в этот час, зрение
притупляющий, - это что? Смущены наши сердца закатом, и боимся мы, что может
не вернуться солнце. Ночь - другое дело, сторожкое, а тут, как несмышленыши,
опасаемся, что навсегда с солнцем прощаемся, и ослабеваем, и ловят нас в
тенета цепкие...
Света уж немного в лесу оставалось. Лес хороший, дубы да буки, да трава
золотистая, далеко в нем видно, и не гуляла по этому лесу никогда раньше на
памяти моей злая Сила. Не остерегся я, только коня понукал, вот-вот, думаю,
на поляну Святогорову вынесусь. Тут-то и попался.
Ветер холодный мне в сердце ударил; словно в прорубь ледяную свалился
я, и конь мой заржал страшно и на месте завертелся. И зашумело у меня в
голове, и глаза застились, и увидел я, как во сне, - вьется дымок из-под
двери приотворенной, а дверь кованая, темного серебра, тяжелая, мерцает за
ней что-то голубовато, а дымок все тянется, тянется...
Справился я с собой, Силой заслонился и коня остановил. Стою,
прислушиваюсь - ветра нет, а холод на меня по-прежнему наплывает. Не понял я
впопыхах, что это за ветер такой был, который листочка ни одного с земли не
поднял и ветки не шелохнул, а только сердце мое покачнул, не понял - потому
что оглушен, как ударом, был, и погнал коня дальше.
Мчимся, летим невозбранно - нет ветра, но и поляны нет. Остановил я
коня. Глаза закрыл, задышал по-особому (как меня Святогор учил), стал себя и
лес слушать. Глаза открыл - и застонал: в обратную сторону коня я гнал,
обманул меня ветер.
Не сдержался я - проклятиями заветными лес осыпал, жизнь короткую,
короедную, ему посулил, развернул коня и назад полетел. Проскочил то место,
где ветер меня опутал, как змея невидимая, - и ничего. И больше до самой
поляны ничего я не заметил и не почувствовал, кроме того, что кончается
жизнь коня моего вороного.
Вылетел я на поляну и к дому Святогорову поскакал, у горы стоящему.
Конь тут пал мой; но не обернулся я на товарища своего дорогого, с Востока
вывезенного, а на землю спрыгнул и к избе побежал. Вышел на порог Илья
могучий, плачущий, меня заслышав; тут я и понял: нет больше Святогора,
Учителя нашего. Опоздал я.
Однако не стал Илью ни о чем расспрашивать, а оттолкнул и в избу
вбежал.
Лежит Святогор на лавке, меч его богатырский в руки вложен, и нет жизни