"Константин Плешаков. Старосветские изменщики (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

у мужа должна быть чистая рубашка, и мужчинам это маятниковое движение
зачем-то надо. Сама она ничего не испытывала, кроме любопытства по первости,
и ее удивляло, чего теперь могло не хватать мужу.
Зардевшись, она пробормотала: "Мы редко это делаем?"
Он сморщился от жалости к ней и себе, открыл рот, но задохнулся, как
рыба, и почему-то сказал зло: "Не мучай меня".
Вера Ивановна возмутилась, наговорила мужу резкостей, но из дома не
выгнала, втайне от Лидочки поплакала, а потом подумала, что развод будет
позором для девочки (а в глубине души она думала, что это будет позором и
для нее, Веры Ивановны), и решила жить с мужчиной, который причинил ей
страшное зло.
С этого вечера она молча, но решительно стала стелить Анатолию
Семеновичу на веранде и сказала Лидочке, что папе доктор велел спать на
свежем воздухе, потому что у него голова болит. Вера Ивановна машинально
спрашивала себя, что она будет делать, когда станет холодно и спать на
веранде окажется невозможным, и соседство с мужем в постели, бывшее раньше
таким же незначащим, как объятие с подушкой, теперь представлялось ей
исполненным какого-то грозного и страшного смысла.
Как полагалось, она спрашивала себя, любит ли она этого ничтожного
человека, и не находила в себе никакого особого чувства, и, сравнивая эту
пустоту с теми радужными дождями, которые окружали ее роман с Анатолием
Семеновичем двенадцать лет назад, она поняла, что ответа на ее вопрос лучше
не искать. Ей стало легче. Она принялась исподтишка наблюдать за Анатолием
Семеновичем. Он всегда ночевал дома, иногда отлучаясь в командировки, но
такие командировки случались и раньше. Однако он стал чаще менять рубашки, и
по тем дням, когда он смотрел на свое отражение в зеркале, бреясь с какой-то
насмешливой удалью, Вера Ивановна знала, что сегодня он будет встречаться со
своей женщиной. В такие вечера, после его возвращения, она старалась
незаметно, сзади, наклониться и принюхаться, - и что же, иногда от него
действительно шел запах духов. Когда Вера Ивановна опознала в них дорогую
"Красную Москву", она дрогнула, но потом проверила свои хозяйственные записи
и успокоилась: если Анатолий Семенович и делал той женщине подарки, это шло
помимо его зарплаты и премий. О всех его зарплатах и премиях Вера Ивановна
знала досконально, потому что работали они вместе, рядом с домом, в поселке
на склоне горы. Анатолий Семенович не мог воровать, рассуждала она, обедал
он дома, значит, он откладывал копеечные командировочные. Ей стало казаться,
что из командировок он действительно возвращается более голодным, чем
раньше.
Поздней осенью она сказала Анатолию Семеновичу (сам он героически
терпел увеличивающуюся стылость ночи): "Здесь холодно спать" - и перевела
его на общую кровать. Они спали, каждый отодвинувшись к своему краю, и когда
во сне соприкасались, то, проснувшись, в перепуге отползали прочь.
В декабре у Веры Ивановны был день рождения, и Анатолий Семенович из
общих денег (других не было) купил вазу из бледно-бордового стекла в
горошек. Вера Ивановна смотрела на вазу с осуждением, но делать было нечего.
Особенно ее раздражал легкомысленный уютный горошек.
Постепенно она свыклась со своим положением обиженной, но мудрой
женщины. Она уже перестала спрашивать себя, когда Анатолий Семенович уезжал
в белый город, видный с их веранды, действительно ли по делам или - к той,
и, когда ее поездка в белый город совпадала с поездкой Анатолия Семеновича,