"Константин Плешаков. Старосветские изменщики (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

рассвета она не увидела.
По дороге обратно в город начальник, подавляя зевок, спросил: "Что тебе
подарить? Я хочу сделать тебе подарок". - "Просто помните меня", - сказала
Вера Ивановна, чувствуя себя роковой женщиной. "Конечно", - с жаром сказал
начальник, и она потом думала, не воспользовался ли он необходимостью
энергично ответить для того, чтобы скрыть еще один зевок.
Три года в ее жизни никого не было, кроме Лидочки и Анатолия
Семеновича. Лидочка была уже барышней, Анатолий Семенович, видимо, расстался
с той женщиной, потому что ходил какой-то потертый и забывал менять рубашки,
а потом стирки снова прибавилось, и Вера Ивановна поняла, что Толя нашел
себе другую.
И тут она встретила Петеньку. Петенька был монтером и приехал из белого
города чинить в поселке электричество. Он все время работал на улице, и его
начинавшее морщиниться лицо было смуглым. Он был так худ, что штаны с него
падали, и он подтягивал их, улыбаясь своей замечательной улыбкой, обнажавшей
желтые зубы страшного курильщика. Он долго балагурил с Верой Ивановной, и
запах табака, металла, масла и кожи, исходивший от него, был ей неприятен.
Но он был очень веселый, такой веселый, что она хохотала до слез, а он все
уговаривал ее поехать с ним рыбу ловить. "Живете у моря - и никогда на лодке
не катались, ну, вы, женщина, меня изумляете, ведь все женщины качку
любят!" - и он подмигивал ей. "А вот возьму и поеду", - вдруг сказала Вера
Ивановна. "Так завтра в семь на Желтышевке", - сказал он.
Вера Ивановна надела старенькое платье, потому что, во-первых, боялась
порвать или запачкать новое, а во-вторых, монтер сам был одет кое-как. Ей
очень захотелось вдруг покататься на лодке - покататься на лодке, и ничего
больше. В самом деле, она и на море-то купаться ходила, только пока Лидочка
была маленькой, и почему-то ей захотелось увидеть воду вблизи.
Петенька испугался, когда увидел ее. Он совершенно забыл, чту плел
вчера какой-то женщине, которую толком-то и не разглядел, и сказал вчера
единственную правду - что он идет на рыбалку.
Он мрачно сказал: "Ну залезайте, раз пришли", с силой оттолкнул лодку и
выгреб в море. Он стеснялся раздеться при ней, ему было жарко и неприятно, и
он противно молчал. Но Вера Ивановна только купала руку в воде, улыбалась
зеленому морю, щурилась на горы, прикрытые дымкой зноя, как кресла чехлами,
и, в сущности, ни о чем не думала.
Петенька, злясь на все на свете, закинул в воду самодур. "Ой, какие
крючочки разноцветные", - только и сказала Вера Ивановна. Петенька посмотрел
на нее волком. "Не будет рыбалки с вами, - сказал он. - От женщины на воде
одна неприятность". Вере Ивановне не хотелось ни ругаться, ни обижаться.
"Больше не поеду", - спокойно сказала она, а сама подумала, что надо будет
попросить Анатолия Семеновича покатать их по морю с Лидочкой.
Рыбка тем не менее ловилась, и Вера Ивановна залюбовалась на радужную
скумбрию, блиставшую, как бабочка, и гаснувшую на глазах, как экран в кино.
На берегу Петенька завернул ей в газету пять крупных рыбок и сказал:
"Ваша доля". - "Спасибо за труды", - сказала Вера Ивановна и поехала домой.
Она зажарила скумбрию, сказав, что купила ее на базаре. Ее даже повеселило,
что вот она таким необычным образом сэкономила немного денег.
А через неделю в поселке снова появился Петенька. "Как у вас тут с
напряжением?" - поинтересовался он у Веры Ивановны. "А у нас тут все
нормально, и с напряжением, и с воспитанием", - ответила она. Петенька