"Александр Плонский. Единственный друг (Фантастическая повесть)" - читать интересную книгу автора

Александр Плонский

ЕДИНСТВЕННЬЙ ДРУГ

Фантастическая повесть


Это было в одном из вероятностных воплощений человеческой истории...

* * *

Воспоминания - непозволительная роскошь для меня. Ведь прошлое
невозвратно, да и было ли оно таким, каким рисуется в воспоминаниях?
Ярким, значительным... Сколько раз я торопил дни и месяцы, готовый
вычеркнуть их из жизни, лишь бы приблизить желанный миг. А он, перейдя из
будущего в настоящее, тотчас терял привлекательность, оставляя после себя
недоумение: стоило ли его подгонять?
Я сорил секундами, разбрасывал их, точно обесцененную мелочь, пригоршнями,
щедро и бездумно. Незаметно для меня они слагались в годы, тяжелые как
гири. Их тяжесть я ощущаю сейчас, когда за плечами тысячи лет, и не
осталось никого из тех, с кем начинал жизнь.
В воспоминаниях нет полутонов. Все гораздо контрастнее, чем в
действительности. Между добром и злом резкая грань. Подлец всегда и во
всем подлец.
В жизни не так. Добро и зло пронизывают друг друга - не бывает
рафинированного добра и рафинированного зла. А подлец в свободное от
подлостей время может быть милейшим человеком...
Впрочем, все это никчемное философствование. А что нелепей доморощенного
философа, особенно, если он космопроходец. Ведь кому-кому, а космопроходцу
не пристало жалеть о прожитых годах: судьба его уникальна.
Как ни убивал я время, - в многовековом трансвселенском полете и в
ожидании этого полета, и во множестве других ожиданий, - оно унесло меня в
своем невозвратном течении несравнимо дальше, чем отмерено смертному.
Тогда мне было не до воспоминаний, я жил настоящим, еще больше -
будущим. А сейчас подвожу итог, хотя, быть может, проживу годы. Только
ничего значительного со мной уже не произойдет. Активная жизнь позади, и я
пытаюсь реанимировать ее в воспоминаниях. Как говорили древние
правоведы, попытка с негодными средствами. Разве восполнит утрату
действительности лубочная картинка, малюемая памятью?
Оттого я и говорю себе: глупо, глупо, глупо! И продолжаю вспоминать,
потому что забыть было бы еще большей глупостью и даже подлостью по
отношению к тем, кого уже нет.
Стараюсь оттеснить на задний план памяти тщеславное - рукоплескание
толпы потомков, награды и отличия, которых я удостоился по возвращении.
Стержневая основа воспоминаний глубже и значительней. Для нее не
найти иного определения, кроме единственно возможного: дружба. Как жаль,
что это слово затерто от неумеренного применения!
Я не однолюб. Но лишь одного человека мог бы по праву назвать другом. У
него же, помимо меня, было немало друзей. Они разбежались, как только с
ним случилась беда. А я остался. Впрочем, об этом позже.