"Александр Филиппович Плонский. Прикосновение к вечности (Фантастический рассказ)" - читать интересную книгу автора

Витрувия с "Архитектурой XX века" Ле Корбюзье - основоположника урбанизма,
одного из современных направлений в градостроительстве. Витрувий и Ле
Корбюзье поначалу кажутся разными во всем. Ле Корбюзье склонен к
гиперболам и парадоксам, обидчив, язвителен и даже желчен, не стесняется в
формулировках. По своей природе он не собиратель, как Витрувий, а
ниспровергатель. Его жизнь - борьба. Великолепны воздвигнутые по его
чертежам здания (среди них Дом Центросоюза на улице Кирова в Москве).
Однако многие его проекты не нашли воплощения именно из-за грандиозности
замыслов...
Витрувий менее категоричен, но непоколебим в убеждениях. Из
построенных им зданий нам известна базилика в Фано, и только... Но и
строители римского Колизея наверняка были последователями Витрувия,
руководствовались его трактатом.
Читаю обе книги, сопоставляя и противопоставляя их, и прихожу к
ошеломляющему выводу: при всей кажущейся несовместимости Витрувия и Ле
Корбюзье они - единомышленники. У них одни цели, одни помыслы, одна
боль...
Мне приходит в голову неотвязная мысль: а нельзя ли свести лицом к
лицу их - разделенных тысячелетиями, но соединенных вечностью, свести не
для словесного поединка, столь ценимого в художественной литературе, а для
мудрой беседы, свести - с величайшим почтением к ним обоим?..
Диалог Витрувия и Ле Корбюзье документален. Ничтожно мало придумано в
нем мной, почти каждая фраза - подлинна. Документален - и фантастичен, ибо
встреча двух мудрецов порождена воображением...


1

В пространстве, замкнутом опалесцирующей сферой, беседовали двое,
казавшиеся антиподами, интеллектуалами из противостоящих галактик: старик,
словно сошедший с античного барельефа, и не менее пожилой, но выглядевший
моложе своих лет мужчина в костюме с белой сорочкой и галстуком-бабочкой.
Первый говорил на классической золотой латыни - языке Цицерона,
неторопливо, длинными, плавными периодами, певуче подчеркивая ударения.
Наряду с выразительной жестикуляцией, это придавало его речи весомость и
назидательность.
Второй разговаривал по-французски. Его удлиненное, немного суровое и
надменное лицо оставалось неподвижным, и эта неподвижность противоречила
динамичной манере говорить.
Как ни странно, собеседники прекрасно понимали друг друга.
- Мне статности не уделила природа, лицо исказили годы, нездоровье
подточило силы, - сказал римлянин. - Поэтому, будучи лишен иных
преимуществ, надеюсь заслужить твое благоволение при помощи своих знаний и
сочинений.
- В этом нет нужды, Марк Витрувий! - возразил Ле Корбюзье. - Помню
наизусть: "Архитектура есть наука, состоящая из многих доктрин и различных
сведений, суждением которой оцениваются все произведения, в совершенстве
выполняемые другими искусствами".
- Ты знаешь мои "Десять книг об архитектуре"? - изумленно и вместе с
тем гордо произнес Витрувий. - Через два тысячелетия...