"Александр Филиппович Плонский. Жизнь прекрасна! (Фантастический рассказ)" - читать интересную книгу автора

Вот когда я понял, что такое психологическая совместимость! Можно
улыбаться друг другу при встречах, прочувственно пожимать руки, разделять
застолье - это ровным счетом ничего не значит! На полярной зимовке,
высокогорном перевале, на траверзе Паллады - только там можно убедиться
по-настоящему, подходят ли люди друг другу.
Вероятно, в других обстоятельствах я никогда бы не совершил столь
безрассудный поступок. Но мной руководило стремление проучить Генриха. Я
был пьян этим злым чувством.
- Что вы собираетесь делать? - закричал Ковалев, когда я, раздавив
предохранительную вставку, соединил обе ступени фордрайва впараллель и
потянулся к сенсору аварийного импульса.
- Сейчас увидите, - процедил я с презрением.
Но мы не увидели ничего. Даже звезд! И я не сразу понял, что так
буднично, без грохота и перегрузок, мигания сигнальных ламп и тревожного
рева зуммера, произошла самая страшная катастрофа, которая только могла с
нами случиться. Хваленый спейсроллер не выдержал сверхнагрузки. Он вошел в
свертку, но... так и не вышел из нее!
Я был готов к тому, что нас вынесет к черту на рога, выбросит из
Солнечной системы. Тогда как в старинной песне: "Будет буря, мы поспорим и
поборемся мы с ней!" Мы же попросту выпали из пространства. Нас заклинило
между витками пространственной спирали, и чем это кончится - неизвестно...
Спейсроллер окружала мутная пелена, словно мы очутились внутри
гигантского бельма, закрывшего от нас видимый мир. В довершение всего
счетчик энергоресурса стоял на нуле...


Я думал, Генрих меня возненавидит. Но он посмотрел мне в глаза с
прежним выражением грустного превосходства и негромко спросил:
- Что будем делать?
- Загорать, - по инерции огрызнулся я.
- Это конец?
- Струсили?
- Теперь уже поздно трусить...
Все-таки загадочная штука - человеческая психика! Предчувствие
опасности переносится труднее, чем сама опасность. Давно ли Ковалев
паниковал без достаточных причин? А сейчас я был готов позавидовать его
хладнокровию! Или это не хладнокровие, а рабская покорность судьбе? Не
похоже...
Мое предубеждение таяло. И, напротив, нарастало недовольство собой.
Какое я имел право рисковать чужой жизнью? Свертка опасна. Но в ней ключ к
дальним галактикам. И мы прокладываем туда дорогу. Да, прогресс запретить
нельзя, как невозможно и лишить энтузиастов права на подвиг. Но это право
не следует и навязывать.
- Я виноват перед вами, Генрих Данилович! Простите меня!
- Чего уж там... Я тоже вел себя гм-м... не лучшим образом.
Подумайте, как выбраться из западни.
- Я уж и так...
- Чудненько!
Удивительное дело, это "чудненько", над которым я мысленно издевался,
сейчас подействовало на меня успокаивающе. И я начал рассудочно взвешивать