"Александр Плонский. "Летучий Голландец" проыессора Браницкого (Фантастическая повесть)" - читать интересную книгу автора

них.
И вот стрелка альтиметра указывает на цифру 7.
- Хочу выше! Давай вверх! - кричит Антон и хлопает врача по плечу.
Кнопки так и мелькают под его пальцами. Это эйфория - одна из двух
классических реакций на высоту. У Адольфа противоположная реакция: он
клюет носом, не поспевает за лампочками, и Антон поминутно придает ему
бодрость тайным щипком.
Наконец программа выполнена, начинается медленный спуск.
- Быстрее! - требует Антон. - Прыгали затяжными, дело привычное!
Врач ускоряет спуск.
На пяти тысячах заболели уши. Вот он, графин с водой. Но оживший
Адольф перехватывает руку.
Боль усиливалась, она пронзала уже не только уши - всю голову. Когда
спуск наконец закончился, из глаз Антона брызнули слезы, а из ушей
засочилась кровь.
С авиацией пришлось распрощаться навсегда.
Через тридцать лет, на Памире, Браницкий вспомнил это безрассудство
своей юности и подумал, что так и не избыл его в себе. В тот день он,
пятидесятилетний романтик, обладатель высшего ученого звания, вел по
высокогорному Памирскому тракту бензовоз ЗИЛ-130.
На плато близ Мургаба прямая, как взлетная полоса, лента асфальта.
Скорость - девяносто километров в час, и мучительная, изматывающая
головная боль. Впереди такой же ЗИЛ, за его рулем известный памирский ас.
"Не отстану, ни за что не отстану!" - твердит, как заклинание, Браницкий.
Педаль акселератора прижата к полу. Но тот, второй, бензовоз постепенно
уходит: он новый, мотор у него мощнее. Браницкий остается один...
Так он и доехал до Мургаба - один на один с жесточайшей головной
болью.
"Зачем мне все это?" - спрашивал себя Антон Феликсович. Впрочем, он
знал зачем. Ему была необходима периодическая встряска, как средство
борьбы с накапливающейся энтропией, протеста против неизбежного старения.
После рискованных, трудных автомобильных путешествий, которым он много лет
подряд посвящал отпуск, Браницкий чувствовал себя посвежевшим,
преисполненным сил. Обломовское начало в его душе на некоторое время
оказывалось подавленным.
Порой ему думалось, что в путешествиях он вообще живет иной жизнью,
чем та, обычная, оставшаяся за первым поворотом шоссе, что перед ним не
просто дорога, а путь к дальним мирам, таящий разгадку множества
неизбывных тайн, и только сумасшедшая гонка по этому пути с калейдоскопом
впечатлений, обостряющим и убыстряющим восприятие, позволит приобщиться к
ним и найти в конце концов свой философский камень.
Но он так и не нашел его. Несколько лет назад Браницкий перестал
путешествовать и облюбовал для летнего отдыха маленький домик на ялтинской
Чайной Горке...


12

В индустриально-педагогическом техникуме существовала традиция: раз в
год там проводили диспуты. Собственно, это не были диспуты в полном смысле