"Плотин. Эннеады " - читать интересную книгу автора

разумная Душа, ибо для того, что полно и совершенно, не может быть желанным
что-либо несовершенное и неполное.
Итак, присмотримся, и если действительно обнаружим в направляющих нас
энергиях ту же устремленность к умопостигаемому, эйдетическому началу,
которая явственно проявляется в нашей природе, то, значит, поиски завершены
и в разумной области мировой Души мы нашли и источник миропорядка, и родину
наших добродетелей.
Но все же, какие, а, главное, в каком, собственно, смысле добродетели
присущи этому началу? Следует ли искать в нем так называемые гражданские
добродетели: осторожную предусмотрительность, столь характерную для земного
рассудка; самообладание, в котором особенно нуждаются страстные натуры;
нравственное разумение, венец согласия эмоций и разума; честность, наконец,
ту особую добродетель, через которую тем или иным образом, руководя ею или
подчиняясь, проявляются все прочие?
Скорее всего - нет. Таким образом, то уподобление, о котором шла речь
выше, может быть достигнуто отнюдь не благодаря этим общественным
добродетелям, но при помощи иных, более высоких качеств, также, впрочем,
относящихся к разряду добродетелей. А что же добродетели гражданские: неужто
они нисколько не могут помочь на этом пути своим обладателям? Сейчас, когда
для нас очевидно, что существует некий высший вид добродетелей, следует
полностью сосредоточиться на нем, не забывая, однако, о том, что было немало
мужей, прославленных именно своими гражданскими добродетелями, коих молва
причислила к божествам; а так как у нас нет оснований начисто отвергать
подобные мнения, то, значит, будем верить, что и таким путем можно
достигнуть некоторого, по крайней мере частичного уподобления. Словом, хотя
качественно уровни добродетелей и различны, тем не менее и те, и другие -
безусловно добродетели, а потому каждая из них по-своему - благо.
Итак, допустив, что уподобление в принципе возможно, хотя его и нельзя
считать прямым следствием комбинации различных добродетелей, и, тем более,
только лишь добродетелей гражданских, почему бы нам не предположить, что сам
момент этого уподобления лежит уже выше и вне всяческих добродетелей?
Но мыслимо ли подобное? Если эйдос теплоты порождает некоторое частное
тепло, то следует ли из этого, что должно быть нечто теплое, что порождало
бы сам эйдос теплоты? И если огонь есть нечто иное, чем тепло, то разве это
необходимо предполагает наличие, помимо эйдоса огня вообще, еще и эйдоса
согревающего огня?
На первое мы ответим, что порождающий эйдос теплоты, хотя и заключает в
себе тепло, но не как нечто акцидентальное, привнесенное в него откуда-то
извне, а как свой внутренний и неотъемлемый, существенный признак. Подобным
образом и добродетели, акцидентальные по отношению к душе, являются
существенным признаком того более высокого начала, от которого душа и
воспринимает их посредством уподобления.
Второй же приведенный нами пример (с огнем) наводит на мысль, что мы
лишь постольку можем отождествлять Ум с добродетелями, поскольку сам он есть
нечто высшее, нежели любая из них. Отрицать это положение можно было бы
только в том случае, если бы мировая Душа получала от своего источника и сам
этот источник, однако, совершенно очевидно, что добродетели - это одно, а
источник добродетелей - совсем иное. Точно так же и наш чувственный мир -
далеко не то же, что мир умопостигаемый, но лишь его отражение, нуждающееся
в пространстве и в упорядочении в этом пространстве, в то время как чистые