"Александр Николаевич Плотников. Визитная карточка флота (Роман) " - читать интересную книгу автора

как пришлось списаться с последнего в его жизни корабля. А непогоду он мог
предсказывать не хуже барометра: чувствовал, как ныли кости в суставах, и
в такие дни был хмур, серьезен, вспоминал о дальних плаваниях, о друзьях.
И все же здоровье никогда не подводило его на море; только здесь, на
берегу, пришел он к мысли, что стар уж стал, пожалуй, и болезни его не
выдуманы докторами.
Закадычный друг Иван Бочкарев, боцман с миноносца <Счастливый>, еще
до войны несколько раз ездил в отпуск купаться в теплых сероводородных
ключах на Камчатке. Привозил с собой снимки: гейзеры, теплые реки, туманы
над распадками... Красотища! Звал с собой, говорил, что горячая камчатская
вода ревматизм за месяц смывает как пену. Боевой был моряк, наверное, и
сейчас бы тянул нелегкую матросскую лямку, да погиб от фашистской торпеды
неподалеку от Шпицбергена, когда проводил в Заполярье транспортные
караваны...
Мысли Ивана Егоровича снова вернулись к дочери, описав какой-то
невидимый, но широкий круг, в котором могло бы уместиться полжизни. Думал
он о Татьяне в последние годы не меньше, а больше, чем раньше. Это можно
было объяснить новым его сухопутным образом жизни, а может быть, и
старостью. Полвека принимал он соленые ванны, дышал колким морским
воздухом. Помнил все моря-океаны... А теперь только мысленно мог
перенестись туда, за тридевять земель. Снились ему морские сны: жестокие
штормы, ласковые океанские дали.
<Сейчас бы сделать хоть две-три затяжки>, - подумал Иван Егорович, но
с места не сдвинулся, так и лежал на койке с открытыми глазами. Еще больше
маялся от того, что не с кем было поделиться нехорошим предчувствием.
Третьегодняшним летом схоронил он на Перловском кладбище супругу свою
Татьяну Трофимовну, с которой прожили без малого полвека, подняли на ноги
двух сыновей и дочку. И хотя крутовато порой обходилась с мужем
<мать-боцманша>, но теперь по целковому заплатил бы Иван Егорович за
каждое ее сердитое слово. Ведь ничто на свете не ценится дороже навсегда
потерянного.
В шестьдесят семь лет овдовел Иван Егорович. Звали его после похорон
в свои семьи сыны Андрей и Павел, приглашала к себе и дочь Татьяна. Не
захотел. Отверг и услуги досужих кумушек, которые сватали ему младшую
сестру покойной жены Алевтину Трофимовну: <И телом еще свежа, и на Татьяну
страсть как похожа!> В ответ на такие слова Иван Егорович усмехнулся
невесело:
- Хошь с одного стапеля каравеллы, да разное у них плавание...
Так и зажил бобылем отставной мичман, благо что неподалеку от его
дома была столовая, работавшая без выходных. А будни проводил с ребятами в
районном Доме пионеров, где на общественных началах руководил
судомодельным кружком. Когда спрашивали, чем он занимается, отвечал:
- Корабли строю.
Одну из поделок Ивана Егоровича - модель крейсера <Аврора> в сотую
часть натуральной величины - ребята пронесли через Красную площадь во
время первомайской демонстрации. Радости старого моряка не было предела...
...Через неплотно задернутые шторы доглядел Иван Егорович, что в
высотном доме напротив высветлились желтые пятна окон. <Вот уж и утро
подкатило>, - подумал он, поднимаясь с постели.
Часы показывали половину шестого. До прихода поезда оставалось добрых