"Уильям Плоумер. Сын королевы Виктории " - читать интересную книгу автора

Где Умлилвана? Где Серафина? "Я подожду до воскресенья, - сказал себе
Фрэнт, - и, если до тех пор никто из них не придет, я сам отправлюсь в
крааль, под предлогом, что хочу сфотографировать их". Но ему не пришлось
ждать до воскресенья, так как погода вдруг переменилась.
Самым тяжелым было четырнадцатое число.
- Ну, хуже дня еще не бывало, - заявила за ужином миссис Мак-Гэвин.
- Ты говоришь это вот уже четвертый день, - заметил ей муж.
Все двери и окна были распахнуты настежь. Небо до горизонта обложили
тучи, всё замерло, только мотыльки, залетая из сада, бились о бумажный
абажур и стекло картины или падали в суп, и пыльца с их крылышек смешивалась
с пленкой жира. Лампа освещала вьющиеся растения на веранде и дорожку, но
дальше была всепоглощающая тишина и знойный тяжелый мрак.
- Тсс! Кажется, гром?! - воскликнула миссис Мак-Гэвин.
- Ты всегда говоришь так за ужином, - отозвался муж.
- Всё-таки это гром, - сказала она, склонив голову набок и откидывая с
уха выбившуюся прядь волос.
Да, действительно, прокатился гром. Они все его услышали. Глухой,
долгий раскат грома.
- Это в горах, - сказал Мак-Гэвин. - Плохо, когда начинается там. Если
на самом деле разразится гроза, она может пройти стороной... Ага, вы видели
молнию? Да, это в горах. Бьюсь об заклад, там уже льет, как из ведра. Не
люблю я грозы без дождя. Это куда опаснее. Молния может зажечь дерево.
У Фрэнта громко и часто билось сердце, словно в предчувствии какой-то
лично его касающейся, а не метеорологической катастрофы. Он ушел в сад и
стоял там, наблюдая За игрой молний вдали: казалось, они сверкали не чаще,
чем в предыдущие ночи. Потом он вернулся в дом и попытался читать; закурил
одну за другой несколько сигарет и бросил их недокуренными; бродил, как
неприкаянный, по саду, вглядываясь в темноту; наконец ушел к себе в комнату
и, не раздеваясь, кинулся на кровать. Кулаки его были крепко сжаты, ногти
впивались в ладони. Он ничего не чувствовал, кроме ударов своего сердца. Он
не слышал голосов Мак-Гэвинов и туземцев и потерял всякое ощущение времени.
Он потушил свет и лежал, обливаясь потом, как узник, не виновный в
преступлении, в тюрьме без запоров, приговоренный на неизвестный ему срок.
Наконец Фрэнт встал и подошел к окну. Снова вышла луна. Почти полная,
она висела высоко в небе, заливая всё вокруг потоками света. На юге над
лесом огромными грядами тянулись тучи; по временам там пробегала змейка
молнии, за которой следовал приглушенный раскат грома. Казалось, ни один
лист не шелохнется, но тут Фрэнт заметил, что поднимается легкий ветерок и
треплет вдали верхушки деревьев. Вскоре закланялись мимозы подле дома,
простирая ветви к луне, и по траве пробежала дрожь, словно ее погладила
невидимая рука. Ветер посвежел, тучи вздымались всё выше, громоздясь друг на
друга; луна запуталась в прозрачной паутине летучего тумана, всё сильнее
гремел гром, всё чаще сверкали молнии. Луна словно истекала зеленоватым
светом, и по мере того как небо наливалось тяжестью, лес, по контрасту,
становился всё более воздушным; густой кустарник и стволы огромных деревьев
были отчетливо видны - сухие, светящиеся и зловещие; на верхних ветвях уже
начали вспениваться и медленно корчиться листья. Тревожное ожидание,
охватившее землю и небо, и то, как вся природа - даже дома и их тени -
вступала в грандиозную симфонию надвигавшейся грозы, создавало картину столь
драматическую, что трудно было поверить в ее реальность.